КОСМОС (греч. κόσμος, лат. mundus) – понятие древнегреческой философии и культуры, представление о природном мире как о пластически упорядоченном гармоническом целом. Древние греки противопоставляли космос хаосу. Первоначально термин «космос» употреблялся для обозначения «наряда», «украшения», «воинского строя» и т.д. Семантически наиболее близки в русском языке «порядок», «чин», «устройство», «красота», «лепота». Греческое сознание соединяло в понятии «космос» две функции – упорядочивающую и эстетическую, что во многом предопределило все дальнейшее развитие учения о космосе – космологии.

Философская ассимиляция термина «космос» относится к периоду становления первых философских школ Древней Греции. Впервые в значении «целого космоса» термин «космос» встречается в милетской школе у Анаксимена: «Как душа наша, сущая воздухом, скрепляет нас воедино, так дыхание и воздух объемлют весь космос» (13 В2 DK). Первое философское употребление термина «космос» не просто как «порядка», или красоты, а в значении всего мира принадлежит Пифагору: «Пифагор первый назвал Вселенную «космосом» по порядку (ταξις), который ему присущ». Первое упоминание термина «космос» в философском значении относят к Анаксимандру: «Этим [началом] он считает не воду и не какой-нибудь другой из т.н. элементов, но некую иную бесконечную природу, из которой рождаются небосводы [миры] и находящиеся в них космосы» (12 А9 DK). Упоминание термина «космос» зафиксировано и у Гераклита: «Этот космос, один и тот же для всех, не создал никто из богов, никто из людей, но он всегда был, есть и будет вечно живой огонь, мерно возгорающийся, мерно угасающий».

Термин «космос» получает широкое употребление у Парменида, Эмпедокла, Анаксагора, Демокрита и у других философов-досократиков. Согласно Диогену Лаэртскому, Парменид применил понятие «космос» по отношению к небесам, Эмпедокл – к комбинации четырех элементов, Демокрит – к физической структуре мира. Заслугой Парменида можно считать осознание им различия между космосом физическим и его мысленной конструкцией. Эта идея позднее воспринимается Платоном и открывает путь для рациональной реконструкции устройства космоса.

В своем учении о космосе Платон опирался на воззрения пифагорейцев Филолая, Аристоксена и др. В «Тимее» Платон излагает учение о космосе как гармоническом целом. В этом диалоге он формулирует «космологический принцип», согласно которому космос есть живой, одушевленный и соразмерный организм и человек является родственной частью (органом) этого организма (Tim. 29 e, 30 с, 89 а). Вся дальнейшая история понимания устройства космоса вплоть до 20 в. являлась либо его отрицанием («принцип Коперника–Бруно»), либо попыткой его ассимиляции и развития («антропный принцип»).

Согласно Платону, видимый космос создается Демиургом в соответствии с Первообразом (Tim. 30 c-d) из «небытия» – бесформенной материи (μη ov). Однако прежде тела космоса Демиург создает космическую душу, которая призвана управлять самим космосом: «тело [космоса] было сотворено гладким, повсюду равномерным, одинаково распространенным во все стороны от центра, целостным, совершенным и составленным из совершенных тел. В его центре построивший дал место душе, откуда распространил ее по всему протяжению и в придачу облек ею тело извне» (Tim. 34 b). Разумная душа космоса, составленная из «тождественного» – предела и «иного» – беспредельного, имеет математически упорядоченную структуру, что позволяет поддерживать космос в надлежащем порядке (Tim, 34 с-37 с). Космической душе подчиняется жизнь как космического, так и общественного и индивидуального организмов. Общественный организм состоит из ума, души и тела. Аналогичным образом устроен и человеческий организм, для которого космос служит образцом «для подражания» (Tim. 88 c-d). В «Тимее» (69с-71а) Платон описывает отдельного человека как минимизированную модель государства. Человек состоит из трех слоев, соответствующих трем классам идеального общества. Только созерцая совершенные круговращения космоса и подражая во всем его вечно сущей природе, человек может достигнуть того состояния, которое связывалось в античном сознании с доступным человеку совершенством – калокагатией.

В стенах Академии было впервые осознано затруднение в объяснении устройства космоса: космос является божественным и поэтому движение всех небесных тел должно быть круговым и равномерным, однако наблюдения показывают, что движения планет неравномерны: Сатурн, Юпитер, Марс и Луна вращаются с неодинаковой скоростью (Tim. 39 а) и совершают «попятные движения». Евдокс решает эту проблему, построив гомоцентрическую модель космоса, состоящую из двадцати семи сфер с Землею в центре. Гераклид Понтийский считал, что Земля движется вокруг оси, по другим сведениям (согласно Халкидию), что «внутренние планеты» (Меркурий и Венера) движутся вокруг Солнца, а не Земли. Аристотель отказывается от платоновского учения о космической душе. Качествами и функциями космической души Аристотель наделяет космический Ум, который выступает как перводвигатель, управляющий космосом. Космос Аристотеля, состоящий из 56 сфер, является, в отличие от математического космоса Евдокса и Калиппа, физически связанным. Выступив с критикой пифагорейского и платоновского учения о строении космоса, Аристотель сам оказался несвободным от затруднений. Напр., в одном случае он говорит о «неподвижности» перводвигателя (Физика, III, 1, 201 а 26–27), а в другом – о присущности богу «вечного движения» (О небе, II, 3, 286 а 10–12). Однако безупречная (с логической точки зрения) аргументация Аристотеля и его опора на чувственно постигаемый очевидный мир определили господство геоцентрической модели с учетом видоизменений, совершенных в эллинистическую эпоху (Гиппархом, Птолемеем и др.) вплоть до 16 в.

Согласно учению стоиков, космос является находящимся в бесконечной пустоте одушевленным, разумным, сферическим, цельным телом. Космос рождается из огня и в огонь превращается, пройдя свой цикл развития. Космосом правит Зевс-Логос. Согласно неоплатоникам, космос есть жизнь мировой Души и движется под ее воздействием. В центре космоса находится Земля, вокруг которой вращаются планетные сферы и сфера неподвижных звезд. Космос есть иерархически упорядоченное целое: от высших тончайших слоев эфира до неподвижной и тяжелой Земли.

Многие идеи античного учения о космосе были восприняты и развиты в работах средневековых схоластов. Восточная христианская традиция, особенно в лице представителей каппадокийской школы (Василий Великий, Григорий Нисский и др.), испытала значительное влияние платонизированной космологии. Григорий Нисский пытался совместить платоновское учение о происхождении космоса с ветхозаветной концепцией творения мира «из ничего». Латинская традиция первоначально ассимилировала античный космос как mundus и ornatus, выделив его упорядочивающую и эстетическую функции, и лишь впоследствии развила учение об «Универсуме» как собственно христианском представлении о мире в целом. Идеи античной, преимущественно платоновской, космологии проникают в западное богословие и схоластику через Иоанна Скота Эриугену, Ансельма Кентерберийского и др.

Античное учение получает развитие в эпоху Возрождения. Николай Коперник, Галилео Галилей, Иоган Кеплер и др. космологи 16–17 вв. сознательно опирались на Пифагорейско-платоновские представления о космосе. В основании гелиоцентрической модели Коперника лежат основные принципы античной космологии: Вселенная должна быть сферичной, а движение тел по небосводу – равномерным. Кеплер полагал, что размеры планетных орбит и расстояния между ними подчиняются гармоническим соотношениям, о которых учили пифагорейцы.

В Новое и новейшее время понятие «космос» окончательно вытесняется из научного употребления понятием «Вселенная» , сохраняя за собой историко-культурное и философское употребление. Некоторые идеи античной космологии (одушевленность природы и др.) находят отклик в кругу немецких философов кон. 17 – нач. 18 в. (И.В.Гёте, Ф.В.Шеллинг и др.).

Современная космология воспроизводит некоторые положения античного учения о космосе: космологический принцип, антропный космологический принцип и др.

Литература:

1. Трубецкой С.Н. Метафизика в Древней Греции. М., 1890;

2. Лосев А.Ф. Античный космос и современная наука. М., 1927;

3. Рожанский И.Д. История естествознания в эпоху эллинизма и Римской империи. М., 1988;

4. Diels H. Zum Kosmos des Anaximanders. – Archiv für Geschichte der Philosophie. 10, 1897;

5. Cassirer E. Logos, Dike, Kosmos in der Entwicklung der griechischen Philosophie. – Acta Univers. Go-toburgensis, 47, 1941;

6. Mugler Ch. Deux thèmes de la cosmologie grecque: devenir ciclique et pluralité des mondes. P., 1953;

7. Kranz W. Kosmos. – Archiv für Begriffsgeschichte, Bd II, I, 1955;

8. Kerschensleiner J. Kosmos. Quellenkritische Untersuchungen zu den Vorsokratikern. Münch., 1962;

9. Lovell B. Das Unendliche Weltall: Geschichte der Kosmologie von der Antike bis zur Gegenwart. Münch., 1983.

греч. kosmos - вселенная) - мир в целом и как целое, вся совокупность движущейся материи, включая Землю, Солнечную систему, нашу и все остальные галактики. С развитием космонавтики, однако, под К. чаще стали понимать малую часть вселенной, соседнюю с Землей, притом за вычетом самой Земли, “внеземное”; в этом случае как граница между Землей и К., так и К. и остальной вселенной остается обычно неопределенной (Космология).

Отличное определение

Неполное определение ↓

КОСМОС

греч. ?????? – "строй", "порядок", "украшение", "мировой порядок", "вселенная") – 1) в широком смысле слова К. – "мир", или "мироздание" (см. Вселенная) и 2) категория антич. философии, обладающая астрономич., эстетич., этич., социально-политич. и филос. значением. В астрономич. отношении представление о мире отличалось у древних непосредственно целостным характером и потому, с одной стороны, оно не было лишено мифологич. элементов (см. о наполненности демонами и о "созданности" богом у Фалеса А1, Diels9, о космич. пещере у Ферекида В 6, о божественной пронизанности у Пифагора и Эмпедокла 31 В 136, о вмещении в К. ума у Анаксагора А 64, промысла у Экфанта 4, раздора у Эмпедокла В 131), с другой стороны, понимание К. уже у ранних греч. философов освобождается от мифич. представлений, будучи то "смешением элементов" (Эмпедокл А 32), то "идеей ума" (Экфант 1), то системой чисел у пифагорейцев и Платона, то вместилищем гомеомерии у Анаксагора, то вихрем атомов у атомистов. Основываясь на непосредств. созерцании, античность имела тенденцию строить К. как нечто конечное во времени и пространстве, как некое огромное произведение иск-ва. Об единстве К. говорили Фалес, Пифагор, Эмпедокл, Экфант, о наличии в нем пространств. границы – Мелисс (А 9); об его шаровидности – не только пифагорейцы, напр. Экфант (1), но даже и Левкипп и Демокрит (67 А 22), они же говорят и о "круглости" К. (А 24). В течение всей античности просуществовал пифагорейско-платонич. К.: посредине мира – мировой очаг или Гестия, центр. огонь, кругом него вращались Земля, Луна, Солнце, пять известных тогда планет (Меркурий, Венера, Марс, Юпитер, Сатурн); далее следовала сфера неподвижных звезд; кроме Земли признавалось еще вращение вокруг центра т.н. Противоземия (общее резюме – у Филолая А 16). Кроме того, все мировое пространство мыслилось натянутым в виде струны так, что каждая из сфер издавала определенный тон, откуда и появлялись т.н. гармония сфер и представление о К. как о некоем гигантском музык. инструменте, к-рый является к тому же универсальным живым существом. Окончат. оформление этой концепции завершается в платоновском "Тимее" и в Древней Академии. Стоики добавили к этому учение о взаимной "симпатии" всех мельчайших частей космоса. Обращает на себя внимание также и вполне определ. учение о неоднородности различно-натянутого повсюду пространства. Поскольку такое представление существовало в течение всей античности, его можно считать наиболее для нее характерным. Но древность далеко не сводилась к одной только пифагорейско-платонич. астрономии. У мн. философов (и, прежде всего, у Гераклита) было популярно учение о периодич. мировых пожарах. Здесь мир представлялся уже бесконечным во времени, а временными считались только те или другие его образования. К. является "нерожденным, негибнущим, вечным" у Ксенофана (А 37), "несозданным" у Гераклита (В 30), но отд. его образования гибнут у Анаксимандра, Анаксимена, Анаксагора, Архелая, Диогена, Левкиппа (59 А 65). У атомистов же мыслилось бесконечным и мировое пространство, а пластика переносилась у них не на мир в целом, но на отд. атомы, к-рые мыслились бесконечно разнообразными геометрич. телами. Впрочем, о бесконечных мирах говорили уже Анаксимандр (А 10.14.17), Анаксимен, Архелай, Ксенофан и мн. др. Т.о., даже у пифагорейцев еще не было представления о центральном положении Земли, к-рое закрепилось лишь в позднейшей античной астрономии и было научно обработано в системе Птолемея, что, однако, не мешало появлению гелиоцентрич. систем (Аристарх Самосский III в. до н.э., Селевк из Селевкии II в. до н.э.). В любых учениях о К. отсутствует идея личного творца, появившегося только в поздней античности под влиянием Библии. Античный К. всегда возникает из хаоса, из хаотич. смешения физич. элементов, о происхождении к-рых вопроса уже не ставилось. Платонизм, правда, всегда имел ту или иную теорию этих элементов и даже вводил такие понятия, как первообраз и демиург, якобы создававший вселенную согласно этому первообразу. Но ни платонич. демиурги, ни аристотелевские перводвигатели никогда не имели в античности личного характера; и платоники всегда мыслили их в виде безличного начала, т.е. в виде своего рода системы законов природы. Т.о., в астрономич. отношении античный К. отличался непосредств. целостностью, пластикой, конечными размерами и вполне чувств. представлением как центр. точки (в виде Земли), так и периферии (в виде эфирного тела). Пифагорейско-платонич. и птолемеевское понимание К. оставалось и после крушения античного мира, вплоть до эпохи Возрождения. В эстетич. значении термин употребляется у орфиков (В I – "К. песни"), Парменида (В 8, 52 – "К. речей"), Демокрита (В 21 – о стихах Гомера; В 195 – "одеяния и К."), Горгия (В 11 – о вооружении). В применении к этич. области термин К. тоже употреблялся часто (Гераклит А 1,12). Был К. в области воспитания (Демокрит В 180), женского поведения (там же В 274), воздержности в словах (Биант 10,3), политич. устройства (Демокрит В 258; ср. Горгий В 6 и Протагор C l). К., как украшающую функцию красоты (а не саму красоту), рассматривал Платон в своем "Гиппии большем". Здесь он говорил об украшении лавровыми венками, пестрой одеждой, коваными изделиями; слова у него украшают речь, речь украшает человека, добродетель украшает душу и т.д. и т.д. У Аристотеля этот термин находит самое широкое употребление в области быта и бытовых предметов, в области этич., политич., логич., поэтич., риторич. и, наконец, космич. (где он, между прочим, именуется самим богом, фрг. 21.1477 22). Наконец, в своем филос. употреблении термин К. обозначает у греков предельное обобщение всего видимого и мыслимого и в этом смысле под влиянием Платона (R. Р. VI 507 В; Tim. 30 В – 51 D, 52 A; Phaedr. 246 С) уже Филон Александрийский (De mundi opif. 4) прямо говорит об "умопостигаемом К.". В качестве технич. термина этот "умопостигаемый К." фигурирует везде у неоплатоников, как, напр., у Плотина (У 9,9. 13; IV 1 сл.). Здесь он является идеальным первообразом вещей, источником их смысла и жизни, вечно созерцающим себя самого, изливающим из себя формы на все существующее (последние два мотива являются аристотелизмами). Интересно, что даже здесь, на высотах филос. абстракции, для характеристики чистого мышления древние философы все еще пользуются своим старинным термином, искони связанным с эстетикой, пластикой и натурфилософией. Лит.: Неполное определение ↓

Перед вами сборник философско-мировоззренческих работ, написанных гениальным человеком, который оказал - сознаем ли мы это или нет - очень заметное влияние на жизнь каждого из нас. К. Э. Циолковский - основоположник космонавтики, одного из магистральных направлений научно-технического прогресса, определяющего многие черты (как положительные, так, увы, и отрицательные) нашей «техногенной» цивилизации. Но сам он считал своим главным достижением отнюдь не теорию ракеты, а космическую философию, раскрывающую смысл жизни, цели и перспективы человечества на пути в космос к достижению «совершенного и прекрасного» будущего.

Вот некоторые из вопросов, которые стоят в центре философско-мировоззренческих размышлений К. Э. Циолковского: «Какая цена известной нам земной жизни? Жили ли мы до рождения и будем ли жить после смерти? Каковы основы нравственности и в чем она состоит?.. Как улучшить будущее, если существование беспредельно? И беспредельно ли оно?»

Космическая философия и мировая культура

Космическая философия К. Э. Циолковского несет на себе отблеск личности ее автора. Это - очень своеобразный парадоксальный интеллектуальный феномен. Во многих отношениях уникальный, он вес же сформировался в контексте мировой культуры на «перекрестке» многообразных, иногда взаимоисключающих традиций - как западных, так и восточных, прежде всего, конечно, традиций русской философии, в частности русского космизма. Это заметно сказалось на содержании философско-мировоззренческих размышлений К. Э. Циолковского.

1) теория познания, которую часто считают основой всякого философствования, отодвинута на второй план;

2) на первом плане - антропоцентризм русских философских исканий. Хотя, конечно, они в своем большинстве глубоко религиозны, но больше всего посвящены проблеме человека: его судьбе, смыслу жизни и человеческой истории. Прежде всего это сказывается в том, насколько доминируют - даже в самых отвлеченных проблемах - моральные установки;

3) антропоцентричность русской философии выдвигает в качестве идеала поиски целостности, единства всех сторон реальности, всех движений человеческого духа. Эти моменты нашли свое преломление и в космической философии К. Э. Циолковского.

Проблемам теории познания в ней также уделено сравнительно небольшое внимание. Смысловая канва космической философии - это проблема человека. Автор считал своей целью показать, что каждого в будущем «ожидает непрерывная радость», которая субъективно бесконечна. К. Э. Циолковский разрабатывал космическую этику, императив которой, по его словам, «состоит в том, чтобы не было нигде никаких страданий, ни для совершенных, ни для других недозрелых или начинающих свое развитие животных» («Научная этика»). Основой своей этической системы К. Э. Циолковский считал «чистейшее себялюбие (эгоизм)», которое, в соответствии с космической философией, будет благом для всех. Земля, по его словам, - часть космоса, в которой моральные принципы, основанные на «истинном себялюбии», уже выполняются. Эта проблематика сначала рассматривалась К. Э. Циолковским в индивидуально-личностном плане, но затем перерастала в размышления о целях и смысле жизни вообще, их сверхличном, космическом разрешении, которое К. Э. Циолковский считал единственно подлинным.

Особое место в этической концепции К. Э. Циолковского занимает тема освобождения человека от страстей. «Есть счастливая и несчастливая жизнь. А если это так, то и жизнь имеет значение. Значение ее состоит в том, чтобы управлять жизнью и природой и делать жизнь счастливой для всего чувствующего». Естественный и искусственный отбор «в течение тысячелетий может выработать очень совершенные организмы, малочувствительные к радостям и страданиям. Молодость их не очень восторгает и старость их не очень мучает. Получается философское равнодушие, равнодушие Будды, величие нирваны. Не смертный покой, но жизнь, богатая делами, великими поступками, только философски спокойная» («Нирвана»).

К. Э. Циолковский считал, что неравенство людей необходимо, «оно есть условие прогресса». В своих социально-этических поисках («Горе и гений» и др.) он отводил выдающуюся роль гениальным людям. Сейчас «человек-гений для средних людей непонятен… Нужен особый общественный строй, чтобы выделить из человечества этих его драгоценных руководителей».

Свой подход к этим проблемам К. Э. Циолковский считал не только рационалистическим, но и «строго научным» (отсюда, между прочим, такие названия его работ, как «Научная этика» и др.). Он писал, что «основатели религии такие же мыслители, как и ученые. И те, и другие основывали первоначально свои учения на известных им фактах и наблюдениях». К. Э. Циолковский живо интересовался рационалистическим истолкованием библейских текстов и создал свой собственный, весьма неортодоксальный вариант христианства.

«Есть ли бог?» - спрашивал К. Э. Циолковский. Его мысли по этому поводу, высказанные в разное время, не вполне совпадают. Вот несколько цитат из работы, включенной в настоящую книгу. «Высший человек может получить более крепкое здоровье, долголетие, совершенный ум, техническое могущество и пр., всего ни предвидеть, ни вообразить нам нельзя. Вот вам бог с этой точки зрения». Богами более высокого порядка являются, по Циолковскому, «президенты» других миров. «…мы должны признать существование множества богов самых разных рангов. Чем они выше, тем дальше от человека, тем непостижимее ему». Что же представляет собой «последний, самый высочайший правитель»? «Есть ли он сам космос или некое выделение из него, так сказать, личный бог (некое отдаленное подобие высшего воображаемого человека), сказать трудно». Но в некоторых более ранних сочинениях К. Э. Циолковский называл богом «причину» космоса.

Он подчеркивал, тем не менее, что для понимания космической философии следует «совершенно отрешиться от всего неясного, вроде оккультизма, спиритизма, темных философий, от всех авторитетов, кроме авторитета точной науки, то есть математики, геометрии, механики, физики, химии, биологии и их приложений». Но этические и религиозные принципы из научных знаний все же не вытекают, они формируются всей духовной жизнью людей, а не только наукой.

В чем же состоит то качественно новое, что внес К. Э. Циолковский в развитие не только русского космизма, но и мировой философской мысли, человеческой культуры? Этот вопрос большинство исследователей человеческой философии освещает, к сожалению, лишь частично, неполно или даже неточно. Достаточно ли ограничиться, например, тем, что философско-мировоззренческим идеям К. Э. Циолковского свойственна космическая направленность? Нет, такая характеристика является слишком общей, она еще не выделяет их не только из космизма, но даже из многих других философских концепций. Кроме того, она оказывается недостаточной еще по одной причине: К. Э. Циолковский связывал обсуждение этих проблем не только с космосом, но и с богом, о чем еще недавно предпочитали стыдливо умалчивать. Между тем проблематика «человек - космос - бог» традиционна почти для всех философских систем, а не только для космической философии.

Может быть, смысл космической философии в достаточной мере исчерпывается известным высказыванием К. Э. Циолковского, что «судьба существа зависит от судьбы вселенной» и потому «необходимо проникнуться историей вселенной» («Необходимость космической точки зрения»)? Эта мысль, несомненно, выражает один из ключевых аспектов космической философии. Но и она разрабатывалась не только космизмом. Например, и теория расширяющейся вселенной, и то, что иногда называют теорией тепловой смерти вселенной, связывают прошлую и будущую судьбу человечества с глобальными эволюционными процессами. Но К. Э. Циолковский на протяжении всей своей жизни очень эмоционально отвергал идею тепловой смерти мира, а расширение системы галактик хотя и признавал, но с перспективами человечества не связывал. Таким образом, эти намеченные современной наукой типы коэволюции человека и вселенной не были ему близки. Иногда напоминают, что и сам человек не рассматривался К. Э. Циолковским как вершина космической эволюции. Но подобную точку зрения разделяли и В. И. Вернадский, и другие космисты, - да и не только они.

Конечно, к специфическим чертам философско-мировоззренческой концепции К. Э. Циолковского относится идея о неизбежности космического будущего человечества. И все же «за кадром» остается нечто еще более важное, пожалуй, даже определяющее наиболее глубинную суть космической философии. В немногих словах она может быть выражена так: «конструктивистский» подход к человеку и миру как объектам преобразования, основанного на принципах науки и научной этики.

Несомненно, этот подход возник под сильнейшим влиянием идей «философии общего дела» Н. Ф. Федорова о регуляции природы, но идет неизмеримо дальше.

Стремясь быть правильно понятым, К. Э. Циолковский неоднократно высказывался следующим образом: «Никаких претензий на преобразование человечества, на практическую деятельность и политическое значение я, конечно, не имею. Я предлагаю только глубоко продуманные мысли, основанные на познании человека и натуралистических знаниях». Но смысла его взглядов это не меняет. «Время сделает человека когда-нибудь хозяином Земли. Он будет распоряжаться жизнью растений и животных, даже собственной судьбой. Он будет преобразовывать не только Землю, но и существа, не исключая самого себя». Так, необходимо «усовершенствование человеческого мозга без умаления сознательности». Сейчас «многие люди не могли бы обойтись без страстей, потому что разум и воля их слабы. Но со временем, путем искусственного отбора, может быть произведено существо без страстей, но с высоким разумом» («Ум и страсти»). Космическое будущее человечества, достижение «безграничного могущества» нашей цивилизации - не только его расселение в просторах космоса. Наша космическая экспансия не может быть ограничена простой «подстройкой» к эволюционным процессам во вселенной, она неотделима от тотального преобразования в интересах высшего разума как вселенной, так и облика человека, изменения его биологической природы и превращения в «эфирное существо, которое не имеет с современным человеком ничего общего». (Речь идет, разумеется, о самой отдаленной перспективе.)

Космос, его «причина» и «воля»

В своей космической философии К. Э. Циолковский создал грандиозную концепцию космоса, вселенной, органической частью которой является человек, а сам космос выступает как «мир человека».

Основные идеи этой концепции можно суммировать так:

1) вселенная - это единый, бесконечно сложный организм, имеющий свою «причину» и «волю». Свойства вселенной такие, какие мы их наблюдаем в силу существования причины вселенной, а также неслучайности человеческого бытия в мире;

2) вселенная бесконечна в пространстве и времени. Она включает в себя бесконечную иерархию космических структур - от атомов («атомов - духов») ло «эфирных островов», то есть, выражаясь современным языком, метагалактик разного уровня сложности;

3) вселенная «живая» («самоорганизующаяся», как сказали бы мы сейчас) и «вечно юная». В ней протекают процессы, компенсирующие тенденции к умиранию и разрушению;

4) во вселенной огромную, в известном смысле даже определяющую роль, играют космические цивилизации; наше человечество - лишь одна из них.

Некоторые из перечисленных идей космической философии «переоткрываются» современной наукой.

К. Э. Циолковский неоднократно и довольно-таки категорически подчеркивал: «Я - чистейший материалист. Ничего не признаю, кроме материи. В физике, химии и биологии я вижу одну механику. Весь космос только бесконечный и сложный механизм». Но не следует понимать эти слова слишком прямолинейно. Понятие материи в космической философии было очень специфическим, сочетаясь с панпсихизмом, то есть идеей всеобщей одушевленности всех природных структур.

Природные объекты, в том числе космические тела, состоят из атомов, которые К. Э. Циолковский понимал весьма своеобразно. С одной стороны, атом рассматривался им как бесконечно малая материальная частица, но с другой - еще и как «атом - дух», обладающий способностью к ощущению. «Я не только материалист, но и панпсихист, признающий чувствительность всей вселенной. Это свойство я считаю неотделимым от материи», - писал К. Э. Циолковский в «Монизме вселенной».

Долгое время подобные высказывания К. Э. Циолковского служили поводом для упреков его в том, что он не видит качественного различия между живой и неживой природой, необоснованно переносит свойство чувствительности, известное только для живых организмов, на всю вселенную и т. д. Но сейчас ситуация в науке заметно меняется, и мы начинаем как будто понимать глубинный смысл пророчеств мыслителя. Идея о том. что вся природа представляет собой гигантский живой организм, несмотря на гневные возражения многих философов, сейчас возрождается, но со ссылкой на традиции восточной мудрости.

Обсуждая идею причины космоса, К. Э. Циолковский ссылался на пример человека-творца, создающего автоматические приборы, отличие которых от человека только качественное, а не количественное, считал он: «Та же материя и там и сям, те же законы природы». Напротив, «трудно считать причину вселенной тождественной с нею самой», так как она создала «бесконечность в виде безбрежного космоса», который «обусловливает нашу жизнь».

По словам К. Э. Циолковского, «вселенная непрерывно кричит нам о существовании причины», которая «безмерно выше космоса» и несоизмерима со своим творением, так как создает вещество и энергию, что «космос сам не в силах сделать». Космос - лишь одно из множества «изделий причины». Она является всемогущей в отношении космоса и способна как создавать, так и уничтожать материю. Причина «есть высшая любовь, беспредельное милосердие и разум, и причина, и органические существа вселенной и их разум составляют одну и ту же любовь».

Во многих своих сочинениях К. Э. Циолковский прямо отождествлял причину с богом, стоящим над миром и находящимся вне космоса, отвергая идею обожествления природы (пантеизм). Но иногда у него можно найти высказывания иного рода, в частности очень сходные с пантеистическими. Это - одна из парадоксальных черт его космической философии.

Цитированные мысли К. Э. Циолковского еще раз показывают, до какой степени метафорически следует понимать его слова «ничего не признаю, кроме материи». Ведь фактически он признает сотворимость и уничтожимость материи «причиной космоса», что никак не может быть согласовано с принципами материализма!

В связи с проблемой причины К. Э. Циолковский обсуждал также следующий вопрос: «Если мы скажем, что мир всегда был, есть и будет, и дальше этого не захотим идти», то «трудно избежать вопроса: почему все проявляется в той, а не в иной форме, почему существуют те, а не иные законы природы? Ведь возможны и другие… на то должна быть какая-нибудь причина, как и причина самого мира…» С одной стороны причиной «вещества и всех его законов» К. Э. Циолковский считал бога. С другой же стороны он высказал еще одну, без преувеличения замечательную, мысль: поскольку человеческое бытие в космосе не случайно, «тот космос, который мы знаем, не может быть иным». Мы видим здесь не что иное, как ясную и вполне современную формулировку антропоморфного принципа, который вызывает в наши дни полное смятение в умах космологов. Фундаментальные константы вселенной оказались с ювелирной точностью подогнанными друг к другу так, что стало возможным появление человека. Вопрос о причинах этой подгонки (божественное вмешательство, игра случая, следствие самоорганизации) вызывает сейчас не утихающие дискуссии. Интересно, однако, что этот принцип, который считают детищем современной космологии, был сформулирован в контексте космической философии.

Еще одна ключевая идея философско-мировоззренческой концепции К. Э. Циолковского, развивавшаяся им в «Монизме вселенной», «Космической философии» и многих других работах, опубликованных и неопубликованных, - периодичность явлений космоса: «…все непрерывно периодически перемешается и преобразуется. Этот процесс обмена и преобразования элементов совершается всегда, помимо катастрофических явлений». В ряде случаев К. Э. Циолковский рассматривал космическую эволюцию как повторение одних и тех же состояний, форм, процессов: «В общем, вселенная имела всегда один вид», - писал он. Но все же обратимость всех процессов следует подразумевать «в широком значении, в приблизительном, а не точно математическом, потому что точно ничего не повторяется»; «тут вмешивается скрытая потенциальная внутриатомная энергия вещества, и явление иногда запутывается».

Если бы эти мысли были своевременно опубликованы, они безусловно вызвали бы возражения. Расширяющаяся вселенная, то есть наша метагалактика, интерпретировалась как единственная и всеобъемлющая система, охватывающая все пространство, все время. Сама мысль о существовании других вселенных (других космосов) обычно считалась невежественной. Но затем в космологии пробила себе дорогу идея множественности вселенных, которая стала сейчас наиболее влиятельной. Эти вселенные различаются между собой свойствами пространства-времени, образующими их структурами, типами элементарных частиц и др. Таким образом, и эта идея К. Э. Циолковского находит подтверждение в современной науке.

Одной из «сквозных» проблем, постоянно волновавших К. Э. Циолковского - он возвращался к ней снова и снова, последний раз в «Космической философии», была такова: «Какой бы смысл имела вселенная, если бы не была заполнена органическим, разумным, чувствующим миром?» Этот смысл состоит, по его мнению, в неизбежности возникновения высокоразвитых космических цивилизаций, стремящихся к совершенству.

В процессах космического круговорота возникают временные ассоциации атомов, способные принимать «высшую органическую форму сознательного животного». После смерти такая ассоциация распадается, причем атомы, из которых она прежде состояла, бесконечное множество раз соединяются в новые ассоциации живого. По словам К. Э. Циолковского: «Кусочек материи подвержен бесчисленному ряду жизней, хотя и разделенных громадными промежутками времени, но сливающихся субъективно в одну непрерывную и, как мы доказали, прекрасную жизнь». Отсюда следует, что «общая биологическая жизнь вселенной не только высока, но и кажется непрерывной. Мы всегда жили и всегда будем жить, но каждый раз в новой форме и, разумеется, без памяти о прошедшем» («Космическая философия»). Мысли о бессмертии каждого человека, состоящего из атомов, бесконечное множество раз как в прошлом, так и в будущем, объединяющихся в ассоциации живого, считал К. Э. Циолковский, «более утешительны, чем обещания самых жизнерадостных религий».

По всей вселенной, считал К. Э. Циолковский, «распространена органическая жизнь». Но мы «должны отречься от мнения», что наиболее высокого уровня развития она достигла на Земле. Напротив, есть «передовые, зрелые планеты», на которых жизнь значительно старше нашей. Они «по развитию жизни и разума достигли высшей степени и опередили все планеты» («Космическая философия»).

Роль этих «могущественных и мудрых» существ во вселенной огромна. Особенно часто К. Э. Циолковский высказывал мысль, что «разум и сила высших животных», посещая миры, на которых развивается «несовершенная, неразумная и мучительная жизнь», уничтожают ее - «по возможности без мучений и заменяют своей совершенной породой». Вот почему в космосе возможна только жизнь «разумная, могущественная и счастливая»: всякую иную «устраняет разум и могущество передовых планет».

«Отчего же мы не замечаем до сих пор признаков деятельности на Земле высшего разума?» - спрашивал К. Э. Циолковский. Может быть, считал он, вмешательство иных существ в жизнь Земли «еще не подготовлено развитием большинства людей. А может быть, оно бы повредило человечеству в настоящее время». Но есть ряд необъяснимых явлений, в большинстве случаев, правда, сомнительных, которые все же «говорят нам о проникновении каких-то разумных сил в наш мозг и вмешательстве их в человеческие дела» («Воля вселенной»). Но «абсолютная воля и власть принадлежат космосу - и только ему одному. Он - единый наш владыка. Но мы должны жить так, как будто тоже имеем волю и самостоятельность, хотя и то, и другое не наше». Наша воля, наши стремления и желания часто «натыкаются на препятствия, которые мы не в силах одолеть. Это препоны со стороны космоса. В таком случае не нужно унывать, а следует утешать себя тем, что не настало еще время для исполнения наших желаний, что надо еще бороться, что самые наши желания могут быть ошибочны с высшей точки зрения и что надо еще их проверить». Суперцивилизации лишены этих ограничений свободы, у них «больше свободы, больше воли», причем воля этих высших разумных сил «почти согласуется с абсолютной волей вселенной. Их техническое могущество, в связи с их общественной организацией, сделало их владыками мира. Через них космос и проявляет свою власть» («Неизвестные разумные силы»).

С точки зрения современной науки, эти мысли пока не находят подтверждения. Более того, сейчас приобрела значительную популярность альтернативная точка зрения - об отсутствии в нашей Галактике, по крайней мере, суперцивилизаций и о нашем космическом одиночестве. Но проблема остается открытой, интенсивный научный поиск может принести любые, в том числе и ошеломляюще неожиданные «сюрпризы». Так что, возможно, не следует слишком спешить с выводами…

Что же касается взглядов К. Э. Циолковского относительно «воли вселенной» - деятельности суперцивилизаций по «избавлению от страданий» несовершенной жизни, то как раз они представляют, пожалуй, наиболее уязвимый момент космической философии и способны вызвать у нас наибольшее смущение или несогласие. Одно дело - некоторые выводы К. Э. Циолковского, не находящие подтверждения в современной науке: ситуация может измениться, так бывало уже не раз. Совсем иное дело - размышления, нарушающие нравственные чувства, независимо от того, является ли человек неверующим или верующим и какую религию он исповедует. Мы сочувствуем мечтам К. Э. Циолковского, обстоятельства жизни которого долгое время были исключительно тяжелыми, буквально изобиловали несчастьями, трагическими случайностями, об устранении страданий из жизни любого мыслящего существа. Но достижение этой цели за счет уничтожения форм разумной жизни, которые, возможно, и кажутся примитивными, но все же не могут быть вырваны из «великой цепи природы» без ущерба для вселенского организма, - не только безнравственно, но и саморазрушительно. Такая цель не может рассматриваться как благо никем из тех, для кого моральный императив - «благоговение перед жизнью» (А. Швейцер).

Следует, впрочем, иметь в виду, что К. Э. Циолковский ставил задачу, выходящую далеко за наши современные горизонты, в том числе этические. Он считал, что в отдаленном будущем естественный отбор, направляемый случайными мутациями, будет заменен искусственным, в том числе и по отношению к человеку. «Человечество - эта богато одаренная раса - будет путем подбора и браков совершенствовать само себя. Останутся члены с глубоким умом, истинными познаниями и множеством хороших физических и умственных качеств» («Органический мир вселенной»). Что и говорить, с нашей современной точки зрения эта картина не может не показаться достаточно суровой. К. Э. Циолковский, по существу, отвлекается от эмоционального мира человека, и в этом можно видеть еще одну парадоксальную черту космической философии.

И все же: несмотря на то, что есть вечные, непреходящие этические ценности, не стоит слишком настойчиво экстраполировать на отдаленное будущее всю систему идеалов и норм современной морали.

Нам сейчас трудно судить, какую конкретную форму примут общечеловеческие, в том числе нравственные ценности, если человечеством - через немыслимо большое время - будет принята идея о необходимости вмешательства в эволюцию человека путем искусственного отбора. Поразившись смелости мыслей К. Э. Циолковского, отложим их обоснованную моральную оценку на будущее.

Космическое будущее человека

Согласно взглядам К. Э. Циолковского на будущее:

1) выход в космос - необходимый этап развития нашей цивилизации;

2) процесс космической экспансии, освоения и преобразования все более расширяющейся в пространстве и времени «экологической ниши» человечества будет продолжаться бесконечно;

3) приспосабливаясь к разнообразным условиям космоса, человек изменится не только социально и нравственно, но и в биологическом отношении;

4) процесс преобразования космоса будет происходить совместно с другими космическими цивилизациями, в семью которых вольется наше человечество.

Напомним одно из самых известных высказываний К. Э. Циолковского: «Человечество не останется вечно на Земле, но, в погоне за светом и пространством, сначала робко проникнет за пределы атмосферы, а затем завоюет себе все околосолнечное пространство». Выход в космос является, согласно К. Э. Циолковскому, с одной стороны, законом развития человечества, а с другой - его моральным долгом. Но есть и причины более практические. К. Э. Циолковский уже сознавал опасность возникновения тех проблем, которые в наши дни получили название глобальных: истощение ресурсов, загрязнение среды обитания, опасность «демографического взрыва», которой он придавал особое значение, и др. Освоение космоса позволяет ослабить давление этих проблем на цивилизацию. К. Э. Циолковский наметил следующие программы:

«1) изучение вселенной, общение с братьями;

2) спасение от земных катастроф;

3) спасение от перенаселения;

4) лучшие условия существования…;

5) спасение в случае понижения солнечной температуры и, следовательно, спасение всего хорошего, воплощенного человечеством…;

6) беспредельность прогресса и уничтожение смерти».

Современное развитие мировой космонавтики блестяще подтвердило надежды К. Э. Циолковского на возможность ослабить остроту глобальных проблем за счет освоения космоса. Но возникает следующий деликатный вопрос. Наше общество переживает глубочайший кризис, испытывает недостаток средств для удовлетворения самых насущных человеческих потребностей, приближается к экологической катастрофе. Может быть, нам следует оставить, хотя бы на время, мечты об освоении космоса и заняться земными, «геоцентрическими» проблемами? Может быть, сейчас - самое неподходящее время для осуществления прогнозов К. Э. Циолковского? Не должны ли мы, независимо от остального человечества, забыть о проблеме освоения космоса до лучших времен? Совсем не трудно догадаться, что так, вероятно, думает большинство (если не подавляющее большинство) наших соотечественников. Но постараемся умерить эмоции.

Предсказанный К. Э. Циолковским выход человечества в космос открывает перед ним еще более грандиозные перспективы, чем в свое время эпоха великих географических открытий. Процесс космической экспансии, бесспорно, окажет огромное влияние на будущее нашей цивилизации. Но и современное общество просто не мыслимо без космонавтики, которая перестала быть «бездонной бочкой», поглощавшей огромные средства (прежде всего - в сфере военного соперничества), и стала приносить огромную пользу. Нельзя, наконец, забывать, что в нашем разделенном мире космонавтика высвечивает общечеловеческие ценности, объединяя современную цивилизацию вокруг грандиозной цели, общей для всех.

Какие же прогнозы мы находим в космической философии относительно более далеких перспектив космонавтики? После осуществления глобального преобразования солнечной системы наша цивилизация распространится по вселенной как носитель разума и счастья. В этом, считал К. Э. Циолковский, и состоит величайшая миссия человечества, высшая цель его существования. На основе нарастающего по своим темпам научно-технического прогресса человек станет «фактором в эволюции космоса». К. Э. Циолковский допускал возможность значительного продления человеческой жизни. По его словам, когда «человечество найдет возможность жить в среде без тяжести, в безграничном эфире, окружающем наше Солнце», «можно будет ожидать беспредельного размножения, строжайшего отбора и высокого совершенствования человека».

На определенной стадии освоения космоса наша цивилизация вступит в контакт с другими цивилизациями космоса, которые также стремятся к изменению природы в соответствии со своими идеалами и потребностями. Выход в космос становится необходимостью и долгом для каждой такой цивилизации, достигшей высокой ступени «могущества». Вся совокупность космических цивилизаций, включая нашу собственную, выступает как единый фактор эволюции космоса, единая сила, изменяющая его своей преобразовательной деятельностью.

В связи с оценкой этих впечатляющих прогнозов возникает несколько вопросов.

1) Хорошо известно, что идеи К. Э. Циолковского о космическом будущем человечества, преобразовании вселенной в контексте человеческих целей и перспектив не только не испытали на себе идеологической цензуры, но их считали даже «непосредственным продолжением» крупномасштабных социальных экспериментов, которые проводились в «геоцентрических» масштабах. Мечты великого основоположника космонавтики о будущем «никогда не кончающемся» счастье, которое принесет нам выход в космос, призваны были вуалировать суровые реальности: милитаризацию экономики, подчиненной гонке ракетно-космических вооружений, и т. п. Но как отнестись к ним сейчас после крушения тоталитаризма?

2) Нужны ли такие прогнозы, не ограничивают ли они свободу выбора человечеством своего будущего, навязывая ему не только единственный, но и жестко детерминированный вариант развития?

3) Насколько вообще могут быть обоснованными суждения об очень отдаленном будущем, не относятся ли они скорее к сфере фантастики, чем футурологии?

4) Отвечает ли идеалам и нормам современной этики даже самая абстрактная постановка вопроса о возможности вмешательства в природу вида «хомо сапиенс», искусственное выведение, так сказать «конструирование» все более совершенных человеческих индивидуумов?

Несомненно, каждый из этих вопросов способен породить самый широкий спектр мнений, включая диаметрально противоположные, причем любое из них, строго говоря, не доказуемо и не опровергаемо, а некоторые - явно утопичны. Но это, конечно, еще не означает, что перспективы космического будущего человека и человечества не заслуживают серьезного обсуждения.

Ясно, что прогнозы К. Э. Циолковского не имеют никакого отношения к попыткам увязать их с социальными проблемами, возникшими совершенно независимо от идей космической философии.

Далее, парадоксальным образом оказывается, что математическое моделирование различных «сценариев» развития космических цивилизаций позволяет проанализировать различные варианты научно-технических и социальных изменений в современном обществе, представляющие практический интерес на ближайшие годы, и может содействовать выбору оптимального «сценария».

Конечно, в подобных прогнозах часто принимаются допущения, мягко говоря, спорные. Совсем не очевидно, например, что наша цивилизация всегда будет оставаться «техногенной» и подобный тип ее развития не сменится каким-то иным, скажем, адаптацией к окружающей среде вместо ее глобального преобразования. Острые дискуссии ведутся и вокруг перспектив человека как биологического вида. Некоторые известные естествоиспытатели считают неизбежным его вырождение за сравнительно короткое по космическим масштабам время (десятки тысяч лет); о бессмертии для общества и тем более для человеческого индивида, по их мнению, не может быть речи. Но несмотря на то, что в прогнозах космического будущего человека и человечества действительно много гипотетических, неопределенных, взаимоисключающих и просто произвольных допущений, - обсуждение альтернативных «сценариев» в этой сфере позволяет предвидеть и своевременно устранять ожидающие нас неприятные неожиданности, как это происходит в связи с разработкой глобальных проблем современности.

Наиболее сложной остается проблема направленного изменения биологической природы человека, вмешательство в эволюцию вида «хомо сапиенс». Даже постановка такой проблемы с позиций современного гуманизма выглядит малопривлекательной.

Но не будем забывать, что проблема подобного вмешательства возникла сейчас и в связи с чисто земными достижениями научно-технического прогресса, безотносительно к космическим перспективам человечества. Будем же надеяться, что происходящие в этой сфере острейшие дискуссии приведут к прояснению моральных оценок задолго до того, как они окажутся практически значимыми в проблеме освоения космоса.

* * *

В заключение хотелось бы отметить то, что многие идеи космической философии К. Э. Циолковского уже оказались буквально пророческими. Не исключено, что и некоторые спорные выводы ученого обнаружат новые эвристичные смыслы в обновляющемся потоке человеческой культуры.

В. В. Казютинский, к.ф.н.

КОСМОС (греч. κόσμος, лат. mundus) – понятие древнегреческой философии и культуры, представление о природном мире как о пластически упорядоченном гармоническом целом. Древние греки противопоставляли космос хаосу. Первоначально термин «космос» употреблялся для обозначения «наряда», «украшения», «воинского строя» и т.д. Семантически наиболее близки в русском языке «порядок», «чин», «устройство», «красота», «лепота».

Космос (Грицанов)

КОСМОС (греч. kosmos - устройство, упорядоченность, украшение) - философская категория, фиксирующая представления о мире как об упорядоченной и структурно организованной целостности, подчиненной в своей динамике имманентной закономерности; базовое понятие метафизики (см. Метафизика, Логоцентризм). Основными характеристиками К. являются: 1) оформленность как конфигурированная (см. Конфигурирование) определенность облика; 2) дифференцированность, т.е.

Космос (Кириленко, Шевцов)

КОСМОС (греч. Kosmos) - понятие древнегреческой философии, в котором выражено представление о мире как упорядоченном, рационально организованном, одушевленном целом. Космос противоположен хаосу как неопределенному, бесформенному состоянию мира. Предполагается, что понятие К. было введено Пифагором, использовалось Гераклитом, Анаксагором, Эмпедоклом, Парменидом, Демокритом, Платоном, Аристотелем, стоиками. Наиболее ярко античные представления о космосе отражены в «Тимее» Платона.

Космос (Фролов)

КОСМОС (греч. kosmos - вселенная) - мир в целом и как целое, вся совокупность движущейся материи, включая Землю, Солнечную систему, нашу и все остальные галактики. С развитием космонавтики, однако, под Космосом чаще стали понимать малую часть вселенной, соседнюю с Землей, притом за вычетом самой Земли, «внеземное»; в этом случае как граница между Землей и Космосом, так и Космосом и остальной вселенной остается обычно неопределенной (Космология).

Философский словарь. Под ред. И.Т. Фролова. М., 1991, с. 206.

Космос (Конт-Спонвиль)

КОСМОС (COSMOS). Античные мыслители под космосом подразумевали в первую очередь порядок (kosmos) - доступный наблюдению и достойный восхищения, в частности - небесный порядок, неразрывно связанный с красотой (прекрасный порядок, или упорядоченная красота) и окружающий нас со всех сторон. Поэтому довольно скоро слово «космос» стали также использовать для обозначения мира вообще, подразумевая, что это упорядоченный мир - противоположность хаоса (Гесиод) или беспорядка (Книга Бытия).

Космос (Кузнецов)

КОСМОС в античной философии (греч. ... - порядок, украшение, мир, вселенная) - термин для обозначения мира как упорядоченного и структурно-организованного целого. Считается, что Пифагор первым назвал упорядоченный универсум К. Впрочем, это мнение не согласуется с тем, что термин «К.» употребляется в космологическом контексте уже в Милетской школе. Идея К. как разумного и прекрасного целого изначально несла в себе возможность телеологического осмысления К. как результата целесообразной и упорядочивающей деятельности демиурга (частично эти возможности реализованы Анаксагором, полностью - Платоном в «Тимее»). Но в то же время эта идея несла в себе возможность обожествления К. (пантеизм). Древнегреческое восприятие К. как предельной полноты бытия, как эстетически совершенного и невинного существа составляет антитезу иудео-христианской концепции поврежденности изначально совершенного творения вследствие грехопадения. Античное понятие о К. наглядно демонстрирует присущую греческому сознанию тенденцию к гармонизации и идеализации сущего.

КОСМОС - порядок, строй, украшенное (устроенное) бытие. Через понятие космоса античная культура мыслила и выражала свои представления о мире в его целостности и завершенности. Космос - это явленность и оформленность бытия, полнота которого полностью одолела а-космию (антитчность противопоставляет космос хаосу лишь как результат источнику, а не как порядок беспорядку).

В текстах Платона термин «космос» относится обычно к полноте реальности - и в чувственном и в умопостигаемом ее аспектах. Встречающиеся иногда упоминания о «бестелесном космосе» (напр. «Филеб») следует скорее понимать в том смысле, что в паре душа-тело правящим и первичным началом является душа как бестелесное начало и именно бестелесное является космосом в смысле его порядка и принципа красоты. Космос у Платона - это полнота всего, что существует (согласно диалогу «Тимей», вне космоса нет ничего), и принцип его целостности заключается в том, что он - живое существо, хотя и рожденное, но бессмертное.

Представление об «умопостигаемом космосе» мы впервые обнаруживаем у Филона Александрийского. Тогда же, в I в.до н.э. - II в.н.э. такого рода концепции были популярны у неопифагорейцев и пифагорействующих платоников. Такие авторы, как Нумений из Апамеи, рассуждали о трех (или четырех) космосах, составляющих иерархию, в которой чувственно-телес­ное является низшим, а умное - высшим пунктами.

Поскольку представление о многих космосах как многих особых реальностях вело к многочисленным апориям топологического мышления, впервые рассмотренных Платоном во вводной части к диалогу «Парменид», следует внимательнее присмотреться к неоплатоническим идеям о наличии многих космосов, соответствующих различным способам устроения мира (телесный космос, душевный космос, умной космос, умопостигаемый космос и т.д.). Эти идеи впервые мы встречаем у Плотина, который настойчиво говорит о «подлинных небесах», соответствующих полноте бытия и жизни умного космоса.

Особенно много «миров» мы обнаруживаем в афинском неоплатонизме. Однако здесь же становится ясно, что подобные космоонтологические иерархии мы не должны понимать буквально, то есть топологически. Космос для неоплатоников - это способ и чин устроения сущего. Они вовсе не удалены друг от друга абсолютным образом. Принцип удаленности здесь, пожалуй, следует переформулировать таким образом: низшее удалено от высшего по отношению к нему, но не наоборот. Высшее присутствует в низшем, последнее же не может непосредственно причаститься ему. Самым лучшим примером такого положения может быть чувственно-телес­ное бытие. Поскольку оно обусловлено пространственно-временными отношениями, мы не можем понять то, что пребывает вне пространства (бестелесное) и времени (бестелесное умопостигаемое), а потому склонны помещать в занебесное место, которое на мифологическом языке было столь ярко описано Платоном в «Федре». Однако бестелесное - уже потому, что оно не обусловлено пространством-временем, не удалено ни от чего.

Следовательно космосы - это принципы устроения, организации, причем в первую очередь - нашего опыта. Низшая его организация соответствует чувственному, высшая - сверхумному сущностному.

Вслед за орфическими космогониями и халдейскими оракулами неоплатонические устроения могут именоваться в согласии с эзотерическими генеалогиями богов (космосы Хроноса, Фанеса, Ночи, титанический и т.д.). Особенно четко подобный параллелизм проработан в трактате Дамаския «Трудности и их разрешения...» («О первых принципах»).