ЛЕКЦИЯ XVI

Второй период царствования Николая I. – Охранительные принципы во внешней политике. – Восточный вопрос. – Мюнхенгрецкое свидание. – Руководящие принципы во внутренней политике. – Законодательная работа. – Деятельность Сперанского по подготовлению и изданию свода законов. – Значение этого события. – Крестьянский вопрос. – Положение населения. – Материальные факторы, подготовившие падение крепостного права. – Деятельность правительства. – Секретные комитеты. – Работа Канкрина и Киселева по устройству казенных крестьян. – Учреждение Министерства государственных имуществ. – Работы Киселева по устройству крепостных крестьян. – Закон 1842 г. об обязанных крестьянах. – Инвентари в Западном крае. – Закон 26 мая 1846 г. в Польше.

Внешняя политика второго периода правления Николая I

После июльской революции 1830 г. во Франции и после восстания 1830–1831 гг. в Польше первый, quasi-реформаторский период царствования Николая Павловича кончился. Оставив всякие попытки преобразования существующих государственных учреждений, император Николай, можно сказать, как бы нашел самого себя. Взяв отныне новый, строго консервативный курс, он не допускал уже от него никаких уклонений. Главной своей задачей он отныне признал борьбу с революционными стремлениями и идеями века и притом борьбу как в Западной Европе, так и внутри России, несмотря на то что в России, казалось, не было к этому оснований, так как тут все было тихо и смирно после декабрьского восстания и суровой расправы с членами тайных обществ.

Новый твердый курс в международных отношениях обозначился с полной определенностью в 1833 г., после мюнхенгрецкого свидания с австрийским императором Францем, причем восстановились вполне те добрые отношения России с Австрией, в частности с Меттернихом, отпечаток которых впоследствии так тяжело лег на весь ход европейских дел вплоть до Крымской войны. Надо сказать, что перед этим, после довольно неудачно шедшей войны с Турцией 1828 – 1829 гг. и после польского восстания, подавленного не без затруднений, во внешней политике явился весьма благоприятный для России момент в ее отношениях на Востоке, когда в Турции смута достигла крайних пределов и дела султана приняли критический оборот, – вследствие успешного восстания египетского паши Мехмета-Али, сын которого, Ибрагим, разгромил армию султана. Турецкая империя оказалась тогда на волосок от гибели.

Падение Турции было предотвращено в тот момент вмешательством России. Николай предложил султану вооруженную помощь и отправил ему небольшой корпус генерала Муравьева. Султан предоставил русским судам войти в Босфор, причем с Турцией был заключен Ункяр-Искелесский договор, придававший России значение опекуна Турции и не без основания считавшийся одним из самых выдающихся успехов нашей дипломатии.

Император Николай тогда рассчитал, что ему выгодно поддержать разлагавшуюся Турцию, так как выгодно иметь слабого соседа, принимавшего его покровительство. Но Австрия относилась к этому чрезвычайно ревниво и очень неодобрительно посматривала на ту опеку, которую Россия наложила на Турцию. Сама она, впрочем, сделать в то время ничего не могла, так как находилась в трудном положении: после июльской революции в монархии Габсбургов началось сильное брожение среди составлявших ее народностей, которое и помешало ей вмешаться в восточные дела вооруженною рукою.

Между тем Николай, опасавшийся возникновения в Европе всеобщего революционного брожения под покровом либеральной Англии и революционной Франции, считал важным теснее сблизиться с Австрией и Пруссией, чтобы противопоставить этот союз центральных и восточной великих держав всяким революционным стремлениям с Запада.

Такому настроению императора Николая Меттерних тем сильнее обрадовался, чем бессильнее была сама по себе Австрия.

Положение, занятое тогда Россией в Европе, было метко охарактеризовано впоследствии Иваном Аксаковым, назвавшим этот период эпохой нашего «обер-полицеймейстерства» в Европе.

Действительно, император Николай, опираясь на свою миллионную армию, твердо занял тогда положение, угрожавшее всякому народному движению против установленного на Венском конгрессе status quo, и именно благодаря ему прусское и особенно австрийское правительства и могли проводить свою реакционную политику до 1848 г.

Внутренняя политика второго периода правления Николая I

Что касается внутренних дел в России, то здесь император Николай после революции 1830 г. отказался от всяких либеральных реформ, и лозунгом его внутренней политики отныне стала охрана самобытного русского строя, базировавшегося на основе «православия, самодержавия и народности», – формула, изобретенная тогдашним министром народного просвещения С. С. Уваровым и вполне согласная с программой, данной Карамзиным.

Николай считал особенно важным охранить тогдашний русский государственный строй от всяких политических соблазнов, не допуская никакого идейного сближения с революционным западом, никаких новшеств.

Свод законов Российской империи 1832–1833

Однако починка некоторых учреждений, которые ее настоятельно требовали, продолжалась, но, конечно, без введения каких-либо коренных преобразований. Поэтому такое предприятие, как издание свода законов, считавшееся очередным в течение целого столетия, было доведено благополучно до конца именно в этот период правления Николая.

Дело это еще в 1826 г. было отдано, как я уже упоминал, опять в руки Сперанского, и он принялся за него на этот раз чрезвычайно практично. В противоположность прежней своей работе, он повел ее теперь не столько на основании теоретических требований и принципов иностранных законодательств, с которыми он прежде оперировал, сколько на основании изучения и текстуального восстановления русского законодательства, начиная с Уложения Алексея Михайловича.

Он выполнил в течение нескольких лет колоссальный труд собрания и издания всех тех законов, которые были издаваемы русским правительством, начиная с 1649 г. Этот труд, проделанный с чрезвычайной тщательностью под его руководством, был закончен в 1832 г. и дал 47 объемистых томов первого «Полного собрания законов».

Николай I награждает Сперанского за составление Свода законов. Картина А. Кившенко

На основании этого полного собрания законов, после того как было разобрано, какие из этих законов можно признать действующими, какие взаимно уничтожаются и какие отменены, после того как все существующие законы были классифицированы научным образом на отделы, был издан свод действующих законов в 15 томах в 1833 г.

В этом издании ничего реформаторского в собственном смысле этого слова, конечно, не было, но в то же время нет никакого сомнения, что событие это было чрезвычайно важно. Отсутствие такого свода законов было одним из главных источников злоупотребления всяких приказных и дореформенных ходатаев по делам в эпоху, когда и образовалась пословица: «Закон, что дышло: куда повернешь, туда и вышло».

До издания свода законов никто доподлинно не знал, какие законы на какой предмет существуют; законы были разбросаны по архивам и ведомствам; их можно было изыскивать и противопоставлять друг другу; таким образом, не сходя с формальной законной почвы, можно было производить вопиющие злоупотребления. Издание свода законов в этом отношении расчистило воздух и дало возможность при желании парализовать зловредную деятельность всяких крючкотворов.

Крестьянский вопрос при Николае I

Другою, еще более важною очередною задачей, которая, впрочем, не получила окончательного разрешения как в этот период царствования, так и во все царствование Николая, был крестьянский вопрос. Этот вопрос не сходил с очереди почти во все продолжение царствования Николая и во всяком случае до 1848 г. постоянно продолжал занимать правительство.

Первый толчок для возбуждения этого вопроса в уме Николая дали те крестьянские волнения, которые произошли в первый же год его царствования и впоследствии, повторяясь постоянно, не давали правительству заснуть, не давали закрыть глаза на те язвы крепостного права, которые в то время уже громко кричали о своем существовании.

Дело в том, что во внутренней народной жизни к этому времени сложились материальные условия, которые могущественнее всяких идейных требований расшатывали крепостной строй и подготовляли его падение. Прежде всего таким именно обстоятельством являлось значительное уплотнение населения, в особенности в некоторых центральных черноземных губерниях, которое делало при существовавшем здесь барщинном хозяйстве крепостной труд в значительной мере невыгодным для помещиков, так как при примитивной системе хозяйства некуда было девать крепостные руки, а принудительный труд не допускал сколько-нибудь действенной интенсификации производства и развития прикладных сельскохозяйственных производств.

Особенный рост крепостного населения произошел между 1816 и 1835 гг. По пятой ревизии всего крепостного населения, вместе с Сибирью и Остзейским краем, было 9 800 000 душ мужского пола; по седьмой ревизии – 9 787 000 (благодаря значительной убыли населения во время Наполеоновских войн); а с 1816 по 1835 г. крепостное население увеличилось до 10 872 000, т. е. более чем на миллион душ, несмотря на то что в этот период освобождено было 413 тыс. душ остзейских крестьян, и, следовательно, увеличение общего числа помещичьих крестьян за это время достигало почти 1,5 млн. душ. Вот это уплотнение населения при застое, который был неизбежен в крепостном хозяйстве, послужило, несомненно, таким обстоятельством, которое очень затрудняло помещиков.

Явились лишние в хозяйстве руки и, главное, лишние рты, которые надо было кормить, между тем пользы они хозяйству не приносили.

Конечно, помещики старались вводить кое-какую интенсификацию в свое хозяйство, но она заключалась не в изменении системы хозяйства или севооборота, а в том, главным образом, что лишние в полевом хозяйстве люди перечислялись в дворовые и увеличивали и без того уже огромные дворни.

Барщинное поместье представляло тогда не только полевое хозяйство, но и своего рода крепостную домашнюю мастерскую, занятую разнообразными мастерствами. Каждый помещик старался при барщинной системе по возможности ничего не покупать, а стремился производить дома все предметы своего обихода, за исключением железа, соли и т. п., которые покупались; но эти покупные предметы сводились до минимума, и вся одежда, все предметы домашнего обихода, не говоря уж о пище, производились дома, трудом крепостных. Поэтому количество дворни достигало в те времена неимоверных размеров: до девятой ревизии из 10 млн. крепостных один миллион с лишком были дворовыми, т. е. составляли безземельное население, занятое или домашней службой или работой в домашних мастерских.

Помещичьи дворни вскоре увеличились настолько, что помещики стали ими промышлять, отдавая дворовых взаймы другим лицам, так что в 1827 г. был издан даже закон, ограничивший это право помещиков отдавать своих дворовых тем лицам, которые не имели сами права владеть крепостными.

Число дворовых увеличилось за этот период почти в 1,5 раза – к десятой ревизии оно достигло 1470 тыс. душ. Помещики поступали с дворовыми самым бесцеремонным образом: в голодные годы многие просто прогоняли их просить милостыню. Некоторые помещики пробовали эти лишние руки применить к вотчинным фабрикам, которые развивались в конце XVIII в., но на этом пути помещикам встретилась непреодолимая для них конкуренция развивающихся и прогрессирующих купеческих фабрик. Вводившиеся на этих фабриках существенные технические улучшения были помещикам недоступны, ввиду отсутствия у них, с одной стороны, капиталов, а с другой стороны, потому, что довольно трудно было к этим улучшенным способам производства приспособить подневольный труд. В среде профессиональных фабрикантов пришли в это время к убеждению, что подневольный труд никуда не годится, и даже владельцы посессионных фабрик стали отказываться от своих посессионных крестьян, так что в 1847 г. последовало, наконец, разрешение таким фабрикантам отпускать посессионных крестьян на волю. Немудрено, что вотчинные фабрики не могли выдерживать эту конкуренцию и в 1830-х и 1840-х годах стали неудержимо падать и закрываться.

Между тем, вообще положение помещиков, независимо от уплотнения населения и неумения их с этим справиться, страдало еще и от той огромной задолженности, которая тяготела над ними после 1812 г. Вы помните, какие жертвы несло дворянство – частью вольно, а частью невольно – на военные издержки того времени. Вы помните, как плохо правительство могло рассчитаться со своими кредиторами, так что даже те, кто не имел в виду никаких дальнейших пожертвований, отказывались от своих претензий и превращали их, таким образом, в пожертвования невольные. Если принять во внимание, что вообще доход с тогдашнего помещичьего хозяйства никак нельзя считать, при 10 млн. крепостных, превышающим 100 млн. руб. в год, и эту цифру сопоставить с жертвами и потерями во время Отечественной войны, которые считались сотнями миллионов, то станет очевидным, что раз значительная часть этих издержек, жертв и потерь падала на помещичье хозяйство, то задолженность его должна была быть огромная. К 1843 г. она определилась следующими цифрами: более 54% всех имений было заложено в так называемых сохранных казнах, которые тогда являлись кредитными учреждениями, оказывавшими кредит под недвижимую собственность. В среднем задолженность помещиков составляла более 69 руб. с души крепостных, а средняя стоимость души не превышала тогда 100 руб., так что большая часть этих душ, собственно, не принадлежала уже помещикам. По этим займам приходилось платить огромные проценты, к этому надо прибавить, что помимо этой, порожденной исключительными историческими событиями, задолженности у большинства помещиков существовали еще значительные частные долги, по которым платились гораздо большие проценты.

В то же время, после Наполеоновских войн, после знакомства с жизнью Западной Европы в помещичьем быту произошли большие изменения: дворяне перестали довольствоваться прежними способами жизни, которые им давало патриархальное натуральное хозяйство; теперь явилось много соблазнов, привычек, приобретенных от знакомства с европейской культурой и роскошной жизнью, которые требовали покупных средств; это обстоятельство толкало к новым займам.

Все это вместе взятое приводило к тому, что, несмотря на то что государственный бюджет рос не особенно сильно и прямые налоги почти не увеличивались, помещичьи бюджеты тем не менее были постоянно заключаемы с неизменными огромными дефицитами, и положение помещиков становилось все труднее и труднее. Это ухудшение положения помещиков при наличности крепостного права отражалось, конечно, в конце концов, на горбе крепостных и страшно обостряло взаимное отношение между крестьянами и их господами.

Все эти обстоятельства и создали то, что в черноземных губерниях дело становилось почти безвыходным, особенно в тех черноземных губерниях, которые были плотно населены.

Благодаря этому уже в 40-х годах среди многих помещиков, особенно в Тульской, Рязанской, Орловской губерниях, создается представление, что такое положение не может дольше существовать и что ликвидация крепостного права, при возможности удержать за собою землю, будет выгоднее самого крепостного права. Это выразилось в тех заявлениях, которые наиболее развитые и умные помещики этих губерний делали правительству в 40-х годах. Так, в 1844 г. тульские помещики предлагали приступить к освобождению своих крестьян, обязываясь даже дать им по одной десятине на душу, но с тем, чтобы при этом крестьяне взяли на себя большую долю долгов помещиков. По этому поводу завязалась переписка, был учрежден комитет, ни к каким, впрочем, практическим результатам не приведший. В 1847 г. тульские помещики опять собирались и сделали вторичное заявление; в Туле как раз был тогда сочувствовавший этой идее молодой губернатор Муравьев (впоследствии гр. Амурский); но после 1848 г. всякие разговоры об изменении существующего строя должны были прекратиться вследствие реакции, начавшейся в правительственных сферах.

Такое же предложение исходило в 1847 г. от помещиков Рязанской губернии. И даже в нечерноземной Смоленской губернии было аналогичное движение, которое привело к свиданию и любопытным переговорам между депутацией смоленских дворян и самим императором Николаем в конце 40-х годов.

Вот те обстоятельства, которые, так сказать, внутренним и органическим путем подтачивали существующий крепостной строй и, даже с дворянской точки зрения, делали неизбежной близкую его ликвидацию. С другой стороны, крестьяне в это время тоже не оставались в покое. Волнения начались в самом начале царствования Николая, и они-то в значительной мере навели его на мысль о необходимости что-нибудь сделать в этой области. Но волнения, усмиренные вначале, не прекращались. Всего насчитывают за время царствования Николая не менее 556 крестьянских волнений – это волнения целых сел и волостей, а не отдельные мелкие недоразумения. Из них 41 волнение происходило в течение первого 4-летия его царствования, следовательно, до 1830 г.; наибольшее же число волнений относится к тому промежутку царствования Николая, который я считаю вторым его периодом, именно к 1830–1849 гг. (378 крестьянских волнений). Наконец, остальные 137 волнений выпадают на последние семь лет его царствования.

Крестьянский вопрос в секретном комитете 6 декабря 1826

Около половины этих волнений пришлось усмирять не простыми полицейскими средствами, т. е. не путем выезда полицейского начальства и простой порки крестьян, а путем вызова воинских команд, часто кровопролитием. Это показывает, что действительно спокойно на это смотреть нельзя было даже с точки зрения государственной безопасности. Поэтому-то с самого начала в Комитете, 6 декабря 1826 г. крестьянский вопрос занял в правительственных, предположениях не последнее место. Но, собственно, работа этого Комитета не привела ни к чему существенному, хотя некоторое значение и она имела.

Так, например, в связи с работами этого комитета в 1827 г. был издан закон, в силу которого помещики лишались права обезземеливать своих крестьян продажею земли без крепостных душ. Прежде ставился вопрос о воспрещении продажи людей без земли, а теперь указано было, что необходимо, чтобы при имениях оставалось такое количество земли, при котором приходилось бы не менее 4,5 десятины на душу. Этот закон, конечно, теоретически был довольно важен, но надо сказать, что выполнение его было ниже всякой критики, так что существенного значения он не имел, хотя в самом законе была установлена и санкция: было указано, что если помещик продаст земли больше, чем полагается по закону, то имение может быть отобрано в казну.

Другим законом, связанным с работами Комитета 6 декабря 1826 г., было запрещение отдавать своих крепостных крестьян в горнозаводские работы. Это запрещение, конечно, имело тогда большое значение ввиду того, что отдача в горнозаводские работы представлялась одним из самых тяжелых видов эксплуатации крепостных крестьян. Вместе с тем была запрещена отдача крестьян во временное владение тем лицам, которые не имели сами права владеть крепостными.

Собственно, что касается непосредственного регулирования крепостного права и его отношений, то этим и исчерпываются результаты деятельности Комитета 6 декабря 1826 г.

После прекращения деятельности Комитета 1826 г. наиболее важным фактором в отношении регулирования положения крестьян являлось издание свода законов. Оно было важно в том отношении, что различные относившиеся сюда указы и, другие постановления правительства, изданные в разное время, по частным иногда случаям ограничивавшие в некоторых отношениях власть помещиков над крестьянами и направленные против помещичьих злоупотреблений, были теперь, путем включения в свод, превращены в общие, обязательные для всех нормы.

В IX томе свода, в законах о состояниях были довольно подробно изложены эти постановления, вводившие, с одной стороны, власть помещика над крестьянами в некоторые границы, а с другой – налагавшие на помещиков известные обязательства. В этом отношении было важно то запрещение, которое я только что приводил, – продавать землю, принадлежавшую населенным имениям в слишком большом количестве. Был наряду с этим целый ряд постановлений, налагавших на помещиков заботу о продовольствии крепостных крестьян. Это обстоятельство было тем важнее, что как раз в царствование Николая происходил целый ряд неурожаев. Впрочем, неурожай продолжал тяжело отражаться на крестьянах, так как обычно помещики старались уклониться от исполнения своих обязанностей по продовольствию крестьян. В свод законов, между прочим, была введена статья, которая карала помещиков за нищенство их крестьян (именно, за каждый обнаруженный случай нищенства крепостного крестьянина на его помещика налагался штраф в 1,5 рубля). Впрочем, эта статья на практике применялась очень плохо. Этими неурожаями были озабочены и в дореформенное время не только помещики, но и правительство, так как они вели в некоторых местах к прямому голоду, иногда принимавшему благодаря бездорожью опустошительные размеры. Так, в 1833 г. прирост населения в некоторых местностях вследствие пережитого голода оказался вдвое меньше нормального. В Западном крае как раз в эти годы из-за продовольственных неурядиц происходил целый ряд крестьянских волнений.

Правительство выдавало тогда значительные, иногда миллионные, ссуды помещикам на оказание крестьянам продовольственной помощи, но помещики эти суммы сплошь и рядом растрачивали не на крестьян, а на свои нужды – на то, чтобы заткнуть ими в своих хозяйствах ряд дыр, которые давали себя особенно чувствовать в голодные годы. Попытка правительства контролировать эти суммы ни к чему не приводила, так как вся власть на местах находилась в руках дворянами же выбранных должностных лиц.

Крестьянский вопрос в секретном комитете 1835

После издания свода законов дальнейшим важным актом правительственной деятельности по крестьянскому вопросу являлось образование секретного комитета 1835 г. В этом комитете вопрос был поставлен довольно категорически: прямо признавалась необходимость рассмотреть вопрос о ликвидации крепостных отношений. Все заседания этого комитета происходили настолько келейно, что даже сведения о нем были добыты из архива только в позднейшее время, когда явилась возможность научной разработки архивных материалов по крестьянскому делу. Самая постановка вопроса в этом комитете обращает на себя внимание своей относительной принципиальностью. Комитету представлялось удобным весь будущий ход разрешения крестьянского вопроса предположительно разделить на три стадии, без обозначения, впрочем, в какое время каждая из них должна наступить, за исключением первой, которая была уже в наличности. Признавалось, что в этой первой стадии крепостное право регулируется теми положениями, которые введены в свод законов. Второй период представлялся, по-видимому, возможным в довольно близком будущем: эта стадия должна была наступить с введением в крепостные хозяйства своего рода «инвентарей», или обязательных для помещиков правил и норм, которые регулировали бы не только число дней крестьянской обязательной работы, но и размер повинностей и в общем сводили бы дело к тому положению, которое существовало в остзейских губерниях с 1804–1805 до 1816–1819 гг., т. е. к созданию, при сохранении крепостного права, известных гарантий и норм, защищающих положение крестьян как с экономической стороны, так и с лично-правовой. Третий период представлялся по этой схеме периодом личного освобождения крестьян, но без земли.

Павел Дмитриевич Киселев и образование Министерства государственных имуществ

Эта постановка вопроса характеризовала настроение правительственных сфер, но практических результатов работа этого комитета не имела. В этом комитете впервые принимает участие Киселев, тот самый Киселев, который в бытность свою в 20-х годах начальником штаба Южной армии был другом некоторых декабристов – в том числе Пестеля – и потому внушал на первых порах Николаю Павловичу большое к себе недоверие. Но вскоре Киселев своей прямотой и лояльностью своих политических убеждений, изложенных императору Николаю при личном свидании, доказал, что все подозрения против него несправедливы. После окончания войны 1829 г. он был поставлен во главе временного управления княжеств Молдавии и Валахии, занятых тогда русскими войсками (впредь до уплаты России Турцией условленной контрибуции). Там как раз в это время стал на очередь крестьянский вопрос, ибо отношения между тамошними «боярами» и крестьянами были доведены до значительной остроты, и тот способ, который Киселев принял там к разрешению вопроса – способ весьма близкий к положению 1804 г. в Остзейском крае, – очень понравился Николаю. Николай, прочтя отчет Киселева об управлении этими княжествами, обратил на него внимание как на человека, могущего помочь ему в решении крестьянского вопроса в России. Он назначил его в 1834 г. членом Государственного совета и тогда же ему сказал, что рассчитывает на его помощь в крестьянском деле. Он сказал при этом, что, не надеясь в этом деле на сочувствие своих министров, он будет вести его сам, а Киселева приглашает сделаться своим начальником штаба по крестьянскому делу.

Киселев с удовольствием принялся за это дело, тем более что вопрос об уничтожении крепостного права его интересовал с молодых лет, и еще в качестве флигель-адъютанта при императоре Александре I он подал ему довольно интересную записку, защищавшую необходимость разрешения крестьянского вопроса и предлагавшую различные к тому меры.

На первых порах Киселеву пришлось, впрочем, заняться вопросом о положении казенных крестьян, ибо еще в Комитете 6 декабря 1826 г. была одобрена мысль, выраженная в записке Сперанского, что в деле улучшения положения крестьян правительство должно подавать пример частным лицам. Казенные крестьяне находились тогда в ведении департамента государственных имуществ, подчиненного министру финансов.

Министром финансов был Канкрин, человек, как я уже упоминал, не только образованный, но и ученый экономист, к крестьянам относившийся не менее доброжелательно, чем сам Киселев. Хотя Канкрин не был отнюдь физиократом и в противоположность им был убежденным противником системы «laussez faire», но, несомненно, в его герб можно было бы с не меньшим основанием, нежели в герб Кенэ, включить известные слова: «pauvre paysan – pauvre royaume; pauvre rovaume – pauvre roi» (т. е. «беден крестьянин – бедно и государство, а бедно государство – беден и король»). Канкрин принадлежал к числу тех экономистов, которые считают, что упорядочение финансов и прочное обоснование народного богатства всегда должны корениться в народном благосостоянии. Поэтому он всегда был врагом новых налогов и займов, обременительных для народа, и я уже говорил вам, что первоначальное улучшение финансов в 1823–1829 гг. было им достигнуто путем той строгой экономии, которую он всюду старался соблюдать, не останавливаясь перед столкновениями с другими ведомствами и даже перед спорами с самим императором.

На его важной экономической и культурной деятельности я еще буду иметь случай подробнее остановиться.

Граф Павел Дмитриевич Киселев. Портрет работы Ф. Крюгера, 1851

В отношении подчиненных ему казенных крестьян первое, что Канкрин задумал, это по возможности упорядочить систему взимания с них налогов и оградить их от злоупотребления чинов земской полиции, которая в то время являлась настоящей саранчой в отношении народа. При существовавшей системе местного управления казенные крестьяне являлись объектом грабежа низших полицейских чиновников, и Канкрин, признавая это, считал важным освободить их от власти полиции.

В виде опыта он предложил в двух губерниях – Петербургской, и Псковской – изъять казенных крестьян из общего губернского управления и устроить особые округа (как это было у удельных крестьян), которыми бы управляли особые лица, назначенные от министерства финансов и обязанные блюсти интересы крестьян. Разумеется, эта «реформа» имела чисто бюрократический и весьма паллиативный характер: крестьяне из ведения одних чиновников перешли лишь в руки других, но несомненно, что Канкрин желал ближе войти в интересы казенных крестьян и надеялся улучшить их положение. Он изучал вопрос, делал опыты и добирал данные, не располагая для этого большими средствами.

В 1834 г. Канкрин хотел распространить этот порядок еще на 10 губерний. Император Николай Павлович, который остался недоволен медленным ходом дела и объяснял его тем, что у Канкрина слишком много других работ, счел нужным передать эту часть особому лицу. Этим лицом и явился П. Д. Киселев.

Все крестьянские дела были сосредоточены сперва в собственной его величества канцелярии, а Киселев был назначен начальником нового пятого отделения и этой канцелярии. Приступив к делу, Киселев произвел прежде всего ревизию на местах, объездил казенных крестьян в 4 губерниях, изучил их положение и обнаружил целый ряд злоупотреблений не только местного начальства, но и со стороны департамента государственных имуществ, во главе которого стоял сенатор Дубенский, отданный тогда же под суд. Затем, после нескольких столкновений с Канкриным, Киселев заявил, что ему неудобно заведовать этим делом от лица государя, пока оно в то же время подведомственно министру финансов, который, будучи занят другими делами, не может уделять крестьянскому вопросу много времени. В результате учреждено было новое самостоятельное ведомство – Министерство государственных имуществ, которому передано было заведование всеми казенными имениями, лесами и горными заводами.

Новое министерство было открыто в 1837 г., и во главе его был поставлен Киселев. В своих попытках улучшить положение казенных крестьян Киселев пошел, собственно, по тому же пути, который был указан Канкриным: на местах были учреждены особые палаты государственных имуществ, а в уездах – окружные управления. Было допущено, впрочем, и некоторое самоуправление казенных крестьян в их общинах и волостях, но все-таки над ними, с правом, в сущности, неограниченного вмешательства в их хозяйственную и домашнюю жизнь, были поставлены окружные начальники, которых Киселев старался подобрать как можно лучше. Очень может быть, что на первых порах среди них и были хорошие люди, но в конце концов оказалось, что и эта система опеки только ставила крестьян в еще более подневольное положение, так как прежние взяточники становые пристава могли только изредка посещать казенные имения, но глубоко входить в жизнь крестьян они не имели возможности, так как у них было много других обязанностей, а теперь были поставлены чиновники, специальным делом которых была именно всесторонняя опека над крестьянами. В конце концов это управление не дало особенно хороших результатов.

Хотя Киселеву отдано было собственно управление казенными крестьянами, но он не переставал фактически быть начальником штаба по крестьянской части, как его называл Николай, и в общем его участие в разработке всего крестьянского вопроса было весьма значительно.

Комитет 1835 г. не привел ни к чему, но в 1839 г. был образован новый секретный комитет, и хотя он более скромно очертил свою задачу, но в результате его работ явилось новое «Положение об обязанных крестьянах» 1842 г. Конечно, это положение само по себе дало немного, потому что слишком боялись затронуть интересы и права дворян. По этому положению помещикам, которые сами пожелали бы выйти из тех тяжелых условий крепостного хозяйства, которые стали довольно ясно обозначаться к этому времени, предоставлялось заключать со своими крестьянами добровольные соглашения о прекращении личной крепостной зависимости и о переводе их в разряд обязанных поселян; за отвод земли, оставшейся собственностью помещика, который, однако, заключив договор, не мог ее уже произвольно отнять, «обязанные» крестьяне должны были или отбывать определенную барщину, или уплачивать определенный денежный оброк, причем размер этих повинностей уже не мог быть затем изменяем. При этом вводилось некоторое сельское самоуправление, какое существовало во многих оброчных имениях и без того. Крестьяне, устроенные таким образом, попадали в положение, близкое к положению крестьян в Остзейском крае в 1804–1805 гг. Все это было само по себе с виду недурно, но тот факт, что «Положение», все предоставило добровольному почину помещиков, неизбежно приводил к тому, что из этого акта на деле ничего существенного не могло выйти.

В Государственном совете, где эта реформа обсуждалась, кн. Д.В. Голицын, московский генерал-губернатор, сказал Николаю, что, по его мнению, эта мера будет иметь смысл лишь в том случае, если перевод крестьян из крепостных в обязанные будет обязателен для помещиков. Но Николай на это заметил, что хотя он самодержавный и самовластный, но все-таки такого насилия над помещиками допустить не решится. Этот ответ показывает, насколько далеко могла быть проведена крестьянская реформа при Николае.

Решительнее Николай действовал в Западном крае, в губерниях, где дворянство было польского происхождения, а крестьяне – русского и где он считал после польского восстания 1831 года себя вправе поступать гораздо более бесцеремонно по отношению к дворянской собственности. Здесь эта политика вполне подходила под принцип: «Православие, самодержавие и народность».

И вот в 40-х годах по идее Киселева, при ревностном участии киевского генерал-губернатора Бибикова, который явился и ревностным обрусителем, и, по-видимому, искренно сочувствовал облегчению участи крепостных крестьян, были здесь составлены и приведены в действие довольно строгие по отношению к помещикам «инвентарные правила». Было определено то количество земли, которое помещики должны были предоставить крестьянам, и установлены размеры крестьянских повинностей.

В 1847 г. эти правила введены были в Киевской, Волынской и Подольской губерниях, а затем их стали вводить в Литве и Белоруссии. В Литве уже ранее существовали подобные правила, предоставлявшие, однако, больше простора помещичьему произволу, а когда решили ввести здесь бибиковские правила, то многие литовские дворяне сильно запротестовали, говоря, что лучше уничтожить совершенно крепостное право, чем ставить помещиков в такое положение, в какое их ставят эти бибиковские правила. Встретив затруднения, вопрос затянулся здесь до 50-х годов.

В 1849 г., когда Бибиков был уже министром внутренних дел и хотел ввести эти правила насильно, литовские дворяне нашли себе поддержку в наследнике престола (будущем императоре Александре II), который после революции 1848 г. находился в весьма реакционном настроении и считал, что нужно всячески поддерживать «священные» права дворян; таким образом, в Литве и Белоруссии инвентарные правила так и не были введены до конца царствования Николая.

В 1848 г. было введено аналогичное устройство крестьян в Царстве Польском. Здесь крестьяне были признаны лично свободными еще наполеоновским декретом 1807 г., но, освобожденные лично, они не получили никаких земельных прав. Помещики, ввиду тогдашней хозяйственной конъюнктуры, не согнали их со своих земель, и крестьяне продолжали работать на прежних своих землях за барщину и оброки. Они владели значительными пространствами земли, но юридически помещики могли всегда согнать их и, пользуясь этим преимуществом, угнетали их не менее крепостных. Между тем, как раз в 1846 г. в соседней Галиции произошла большая резня помещиков, которая навела ужас и на помещиков Царства Польского, и на наместника кн. Паскевича, который стоял во главе администрации края. Была признана экстренная необходимость упорядочить положение крестьян. И вот 26 мая 1846 г. был издан указ, которым введены были здесь «престационные» табели, вполне аналогичные инвентарям в Западном крае. При этом были закреплены земельные отношения, которые существовали раньше, и помещики лишены были права произвольно уменьшать земельные наделы и увеличивать повинности...

Наконец, в 1847 г. по предложению барона М.А. Корфа был издан указ, разрешавший крестьянам в России (подобно тому как это ранее введено было в Грузии) выкупаться с землей целыми селениями в случаях, когда помещичьи имения продавались с торгов за долги, – за ту цену, которая будет дана на торгах. Таким образом явилась новая лазейка, через которую крестьяне могли выходить из крепостного состояния, тем более что при помещичьей задолженности того времени имения часто выставлялись к продаже. Но против этого указа поднялись большие протесты в среде дворянства: губернаторы стали писать, что этот указ волнует публику. После 1848 г. он был фактически отменен присоединением к нему целого ряда оговорок. Вообще после революции 1848 г. император Николай стал на вполне реакционную точку зрения и в отношении крестьянского вопроса, и всякие попытки и толки об отмене крепостного права были прекращены: так, когда смоленские помещики пожелали продолжать начатые об этом деле переговоры с правительством, то они получили указание от цесаревича Александра Николаевича, что император Николай не считает возможным продолжать это дело в тогдашних тревожных обстоятельствах.

Таковы были мероприятия, которые были приняты по отношению к крестьянскому вопросу во втором периоде царствования Николая.

Необходимость преобразований - совершенствования «внутреннего благоустройства» - была впервые декларирована в манифесте Александра II об окончании Крымской войны 19 марта 1856 г. Абстрактные благие пожелания были несколько конкретизированы в речи, произнесенной императором перед московскими предводителями дворянства 30 марта 1856 г. Участившиеся случаи крестьянского недовольства и слухи о тайных намерениях правительства по крестьянскому вопросу не на шутку встревожили московских дворян, и генерал-губернатор граф А.А.Закревский обратился к Александру II с просьбой развеять неосновательные толки. Но речь государя только усилила беспокойство помещиков. Заверив дворянских предводителей в своем нежелании освобождать крестьян, Александр II в то же время выразил огорчение ростом враждебности между крестьянами и помещиками и сказал об объективной неизбежности упразднения крепостного права, если не «свыше», то «снизу», что нежелательно. Закревский назвал речь царя «неловкой», а взволнованных дворян пришлось задабривать циркуляром министра внутренних дел, который гарантировал сохранение помещичьей власти.

Император колебался. Он понимал неотвратимость изменений, но не мог пойти на прямое столкновение с дворянством. Поэтому он поручил виленскому генерал-губернатору В.И.Назимову узнать мнение дворян северо-западного края о возможности изменения крепостного права, а во время коронации в августе 1856 г. министр внутренних дел С.С. Ланской и товарищ (заместитель) министра А.И. Левшин по заданию государя вели конфиденциальные переговоры с предводителями дворянства разных губерний России. Беседы с предводителями, которых пугал даже слабый намек на грядущее освобождение крестьян, оказались непродуктивными. Лишь предводители дворянства западных губерний, которое успело натерпеться убытков от введенных инвентарей, изъявили готовность отменить крепостное право, но освободить крестьян без земли - по примеру остзейского края, где такая реформа состоялась еще в 1816-1819 гг. Правительство решило начать подготовку законопроекта по крестьянскому делу для западных губерний империи, чтобы затем приступить к постепенному проведению реформы в других отдельно взятых местностях. Александр II оговаривался при этом, что не предпримет никаких шагов до тех пор, пока не получит от «благомыслящих владельцев населенных имений» соображений об улучшении крестьянской «участи».

3 января 1857 г. был учрежден Секретный комитет по крестьянскому делу, призванный подготовить проекты мер по улучшению быта помещичьих крестьян. В комитете председательствовал сам царь, а в его отсутствие - председатель Государственного совета и Комитета министров князь А.Ф. Орлов. В состав комитета вошли высшие правительственные сановники. Видавшие виды государственные мужи заняли выжидательную позицию, затягивая рассмотрение порученного вопроса. Комитет неспешно собирал соображения разных лиц о будущем крестьянском переустройстве, а между его членами наметились разногласия, заведшие деятельность в тупик. Поступали предложения освободить крестьян по «остзейскому» образцу, другие настаивали на обеспечении реального исполнения указов о вольных хлебопашцах 1803 г. и об обязанных крестьянах 1842 г. Наконец, бытовало мнение и вовсе избавить правительство от неудобной проблемы, возложив выработку условий отмены крепостного права на плечи поместного дворянства. Лишь министр внутренних дел С.С. Ланской внес на рассмотрение членов комитета качественно новые начала реформы (автором проекта был А.И. Левшин): освобождение крестьян, выкуп ими усадеб в течение 10-15 лет и сохранение наделов в пользовании крестьян за повинности. Одновременно он считал необходимым оставить решение вопроса в руках правительства при совещательном участии дворянства. Князь А.Ф. Орлов выступал против освобождения крестьян и уже собирался свернуть работу комитета, а полученные соображения по обыкновению передать в министерство внутренних дел. Однако Александр II сломал этот сценарий, потребовав принятия конкретных решений. Членом комитета летом 1857 г. был назначен брат государя великий князь Константин Николаевич. Бюрократическая идиллия была нарушена жаркими спорами, и в августе комитет принял принципиальное решение приступить к отмене крепостного права, разделив ее проведение на следующие этапы: подготовка реформы, личное освобождение крестьян при сохранении их поземельной зависимости и полное освобождение крестьян.

Попытки продолжить волокиту были внезапно сорваны в октябре 1857 г. приездом в Петербург В.И. Назимова, который добыл согласие дворянства вверенных ему Виленской, Гродненской и Ковенской губерний на замену системы инвентарей безвозмездным, но безземельным освобождением крестьян. Генерал-губернатор требовал от правительства инструкций, и 20 ноября 1857 г. Александр II утвердил разработанный Секретным комитетом рескрипт Назимову. Рескрипт, ставший первой правительственной программой по крестьянскому вопросу, закреплял начала проекта, составленного в министерстве внутренних дел. Дворянство края должно было образовать губернские комитеты и общую для трех губерний комиссию для составления проектов «об устройстве и улучшении быта помещичьих крестьян», но не могло выходить за пределы установленных верховной властью начал. Правительственные начала подтверждали право собственности помещиков «на всю землю». Однако крестьяне сохраняли за собой «усадебную оседлость», получали право выкупить усадебную землю в собственность и не могли быть произвольно лишены дополнительного «количества земли» при условии уплаты оброка или отбывания барщины. Таким образом, правительство предотвращало изгнание крестьян с земли. Предполагалось учредить самоуправление крестьян, но для удержания их в повиновении в распоряжение помещиков передавалась вотчинная полиция. Во избежание дворянского недовольства тезис об отмене крепостного права был в документе тщательно завуалирован.

Между тем по старому обычаю составлен был секретный комитет по крестьянским делам подобно тем, которые составлялись в царствование Николая. Этот комитет открыт был 3 января 1857 г. под личным председательством императора из лиц, особо доверенных. Комитету поручено было выработать общий план устройства и улучшения положения крепостных крестьян. Работы этого комитета показывают нам, что в 1857 г. не существовало еще никакого плана, не собрано было еще сведений о положении дела, не выработаны были даже основные начала освобождения; так, например, еще не решили, освобождать ли крестьян с землею или без земли. Комитет принялся за дело. Между тем в ноябре прибыл в Петербург давно ожидаемый виленский генерал-губернатор Назимов с результатами своих совещаний с местным дворянством. Назимов явился, повесив голову; предводители дворянства, может быть под влиянием праздничных впечатлений в Москве, наговорили лишнего, за что получили должное наставление от своих избирателей, дворян литовских губерний. Местные губернские комитеты, составленные для рассмотрения инвентарей Бибикова, решительно объявили, что не желают ни освобождения крестьян, ни перемены в их положении. Когда Назимов об этом доложил, составлен был следующий рескрипт на его имя, помеченный 20 ноября 1857 г. В рескрипте значилось, что государь с удовольствием принял выраженное Назимовым желание литовских дворян улучшить положение крепостных, поэтому позволяет местному дворянству образовать комитет из своей среды для выработки положения, которым осуществилось бы это доброе намерение. Комитеты эти должны быть составлены из депутатов от уездных дворян губерний, по два от каждого уезда, и из опытных помещиков, назначенных генерал-губернатором. Эти губернские дворянские комитеты, выработав свои проекты нового устройства крестьян, должны были внести их в комиссию при генерал-губернаторе; она, рассмотрев проект губернских комитетов, должна выработать общий проект для всех трех литовских губерний. Рескрипт указывал и начала, на которых должны быть основаны эти проекты. Вот эти три начала: крестьяне выкупают у помещиков свою усадебную оседлость; полевой землей они пользуются по соглашению с землевладельцем. Дальнейшее устройство крестьян должно быть таково, чтобы оно обеспечивало дальнейшую уплату крестьянами государственных и земских податей. Крестьяне, получив усадьбу и землю от землевладельцев, устраиваются в сельские общества, но остаются под властью помещика как вотчинного полицейского наблюдателя. С большим удивлением встретили местные дворяне рескрипт, данный Назимову, с трудом понимая, чем они подали повод.

Но тут блеснула еще другая искра в Петербурге. Решено было обращенное к литовскому дворянству приглашение заняться устройством положения крестьян сообщить к сведению дворянства остальных губерний на случай, не пожелают ли они того же, чего пожелало дворянство литовское. Говорят, мысль обобщения дела впервые подана была великим князем Константином, который перед тем был введен в состав секретного комитета; скоро эта мысль получила гласное выражение. Тогда же представлялся государю воронежский губернатор Смирин; государь неожиданно сказал ему, что дело крепостных крестьян решил довершить до конца и надеется, что он уговорит своих дворян помочь ему в этом. Смирин обращается к Ланскому за разъяснением этих слов и с вопросом, не получит ли на этот счет воронежское дворянство какое-нибудь предписание. “Получит”, - отвечал Ланской, засмеявшись.

Тогда кто-то вспомнил, что некоторые петербургские дворяне выразили желание определить точное положение крестьянских повинностей в пользу землевладельцев; акт был заброшен; теперь его откопали, и последовал 5 декабря новый рескрипт: “Так как петербургская дворянство выразило желание заняться улучшением положения крестьян, то ему разрешается устройство комитета и т. д.”. “Курс Русской истории” В. О. Ключевский. Т. 5. Стр. 266. Дворянство с расширенными глазами встретило этот рескрипт, данный на имя петербургского генерал-губернатора графа Игнатьева.

Наконец, все эти рескрипты Назимову и циркуляры министра внутренних дел разосланы были губернаторами всех губерний, с тем чтобы эти акты приняты были к сведению. С большим нетерпением ожидали в Петербурге, как отнесутся дворяне к этому сообщению.

6 декабря 1826 года Николай направил графу В. П. Кочубею рескрипт, назначив его Председателем особого комитета, которому следовало «обозреть настоящее положение всех частей управления, дабы из сих соображений вывести правила к лучшему их устройству и исправлению». В состав этого Секретного комитета, названного по дате его образования «Комитетом 6 декабря», вошли члены Государственного совета – генералы П. А. Толстой и И. В. Васильчиков и барон И. И. Дибич, а также статские сановники – князь А. Н. Голицын, М. М. Сперанский и Д. Н. Блудов. Этот рескрипт появился после того, как Сперанский за неделю перед тем представил Николаю записку о том, чем следует заниматься такому комитету. На его записке Николай написал резолюцию, в которой предложил «Изложить мнения: 1) что предполагалось, 2) что есть, 3) что кончить оставалось бы, 4) в изложении мыслили, что нынче хорошо, чего оставить нельзя и чем заменить». «Комитет 6 декабря» стал первым из десяти Секретных комитетов, которые вслед за тем создавались для обсуждения проектов различных реформ. Главным при обсуждении был крестьянский вопрос, но так как гласность рассмотрения проблемы совершенно исключалась, это привело к полной неудаче их деятельности.

«Свод в систематическом порядке» А. Д. Боровкова
В то самое время, когда первый Секретный (или Особый) комитет начал собираться на свои заседания, Николай дал поручение тайному советнику А. Д. Боровкову – бывшему секретарю Особого комитета для следствия о тайных обществах, возглавлявшему делопроизводственную часть процесса от начала следствия до вынесения приговоров (обобщить сказанное декабристами во время следствия и суда). Царь назвал Боровкову четверых, наиболее ему запомнившихся. Боровков сделал извлечения из ответов Батенкова, Штейнгеля, Александра Бестужева и Пестеля. Он опустил повторы и «пустословие» и оставил главное – идеи, касающиеся исправления дел в России.
В изложении Боровкова идеи декабристов выглядели следующим образом. Начиналось все с противопоставления первых лет царствования Александра (до 1807 года) его последующему царствованию, когда из-за войн с Наполеоном расстроились финансы, произошло обнищание народа и надежды людей остались без исполнения. Победа в Отечественной войне 1812 года ничего не дала народу. Ратники, вернувшиеся из-за границы, из освободителей России и Европы снова превратились в крепостных рабов, и деспотизм хуже прежнего стал царствовать во всей империи. Далее Боровков указал, что: 1) воспитание юношества было пронизано свободомыслием, а окружающая действительность во всем противоречила его идеалам; 2) законы наши запутаны и противоречивы, отчего торжествуют крючкотворы и ябедники, а бедные и невинные страждут; 3) судопроизводство настолько многоступенчато и сложно, что порой недостаточно жизни, чтобы дождаться окончания дела. К сему следует присовокупить несправедливости, злоупотребления, волокиту и лихоимство, до крайности истощающих тяжущихся; 4) система правления государством в губерниях, Сенате, министерствах, Кабинете министров занималась лишь камуфляжем недостатков, прикрываясь «высочайшими повелениями», так что «верховное правительство рассыпалось, потеряло единство и представляло нестройную громаду»; 5) жалованье чиновников вопиюще несоразмерно – меньшинство жирует, а масса нищенствует: «чиновники целого уезда, вместе взятые, не получают жалованья и одного надзирателя питейного сбора»; 6) взимание податей остается в совершенном произволе местного начальства, не подвергаясь ни проверке, ни учету; 7) тяжким бременем лежат на народе дорожные повинности, доводя множество хозяйств до разорения; 8) недоимки, которые жестоко выбивали и выколачивали, почти целиком шли в Петербург, а все остальные города «пришли в упадок, оскудели и упали духом»; 9) казенная продажа вина и соли позволила государству взвинчивать на них цены, одновременно грабить и откупщиков, и подрядчиков, отчего разорились многие знатнейшие купцы; 10) тарифная политика привела к упадку отечественную торговлю в угоду торговле Австрии, Пруссии и Польши; 11) военный флот сгнил в гаванях, ибо не дождался оснащения и вооружения; 12) военные поселения, водворенные насильственно, были приняты «с изумлением и ропотом», но ничего не решили; 13) состояния – дворяне-помещики, личные дворяне, духовенство, купечество, мещане, казенные крестьяне, удельные крестьяне – все испытывают великие тяготы и ждут от нового государя решения своей участи.
В заключение Боровков писал: «Надобно даровать ясные, положительные законы, водворить правосудие учреждением кратчайшего судопроизводства, возвысить нравственные образования духовенства, подкрепить дворянство, упавшее и совершенно разоренное займами в кредитных учреждениях, воскресить торговлю и промышленность незыблемыми уставами, направить просвещение юношества сообразно каждому состоянию, улучшить положение земледельцев, уничтожить унизительную продажу людей, воскресить флот, поощрить частных людей к мореплаванию, словом, исправить неисчислимые беспорядки и злоупотребления».
Свой «Свод» А. Д. Боровков представил Николаю 6 февраля 1827 года. Император велел снять со «Свода» две копии – одну отослал Константину в Варшаву, а вторую дал князю В. П. Кочубею (председателю Государственного совета). Через некоторое время Кочубей, встретив Боровкова, сказал, что император часто просматривает представленный ему «Свод», да и он тоже нередко обращается к нему. А потом Боровков стал все чаще встречать отдельные положения и мысли «Свода» в разных правительственных постановлениях.

Еще по теме Первый Секретный комитет:

1. Первый кризис с заложниками и выход на первый план Черномырдина

15:24 — REGNUM

Александр II призывает московских дворян приступить к освобождению крестьянства. 1857. Гравюра начала 1880-х гг .

1857 год. 15 января (3 января ст.ст.) был учрежден Секретный комитет по крестьянскому делу для подготовки реформы по освобождению крестьян.

Образцы крестьянских плугов

"С того дня (30 марта 1856 г.), когда Александр II заявил: "Лучше сверху, чем снизу", - началась по инициативе царя подготовка к отмене крепостного права. Но эту инициативу лично Александру II ставить в заслугу нельзя. Сам по себе он был еще более консервативен, чем его отец, Николай I. Даже те грошовые уступки в крестьянском вопросе, которые допускал Николай, Александр считал лишними.

Как личность, Александр II был, конечно, привлекательнее отца - умнее, образованнее, мягче и сдержаннее характером (сказалось на нем влияние его воспитателя В.А. Жуковского). Внешне, статью и выправкой, - вылитый отец, он умственно и нравственно больше походил на своего дядю, Александра I, чем на отца. Однако и Александр Николаевич тоже сочетал в себе - не столь кричаще, как Николай Павлович,- пороки самодура и ретрограда, да и чрезмерно полагался на бывших служак Николая, о которых Ф.И. Тютчев в 1856 г. сказал, что они ему "напоминают волосы и ногти, которые продолжают расти на теле умерших еще некоторое время после их погребения в могиле".

В отличие от сильной, хотя и ограниченной, истинно жандармской натуры Николая, Александр был по натуре не столько слаб, сколько изменчив. Этим он тоже напоминал своего дядю. В молодости он, к примеру, то безропотно терпел, как отец под горячую руку хлестал его по щекам (оттого, по уверению злых языков, щеки у Александра смолоду отвисли), то вдруг дерзал презреть отцовскую волю и стоять на своем. С годами Александр II сохранил эту неустойчивость натуры - и в личной, и в государственной жизни, "всегда шел то вправо, то влево, беспрестанно меняя свое направление". Долго колебался он и прежде, чем проявить инициативу в отмене крепостного права. Главное же, эта его инициатива была вынужденной, навязанной царю силою обстоятельств - силою, давно и неуклонно нараставшей, в виде экономических и социальных бедствий, стихийного протеста крестьянских масс, давления со стороны либералов и революционеров.

Подготовка отмены крепостного права в России началась с того, что 3 января 1857 г. был учрежден очередной Секретный комитет по крестьянскому делу, как это делалось время от времени при Николае I. В состав комитета вошли 11 вельмож: бывший шеф жандармов А.Ф. Орлов, настоящий шеф жандармов В.А. Долгоруков, будущий "Вешатель" М.Н. Муравьев, бывший член суда над петрашевцами и будущий председатель суда над ишутинцами П.П. Гагарин и другие, почти все без исключения реакционеры, крепостники. Орлов даже похвалялся, что "скорее даст отрубить себе руку, чем подпишет освобождение крестьян с землей". Он и был назначен (не за это ли?) председателем комитета.

Таков был комитет по подготовке освобождения крестьян. Члены его не скрывали своей готовности похоронить крестьянский вопрос в разговорах "о крестьянском вопросе", как это было в таких же комитетах при Николае I. Однако нарастание революционной ситуации и в особенности подъем крестьянского движения заставили комитет через 6,5 месяцев абстрактных прений конкретно приступить к делу. 26 июля 1857 г. член комитета министр внутренних дел С.С. Ланской представил официальный проект реформы и предложил создать в каждой губернии дворянские комитеты с правом вносить свои поправки к проекту. Это предложение означало, что царизм, проявляя максимальную чуткость к интересам помещиков, так повел реформу, чтобы инициатива ее осуществления исходила от дворянства с минимальным для дворян ущербом. Сам Ланской афишировал свои крепостнические убеждения, печатно заявив, что государь император поручил ему "ненарушимо охранять права, венценосными его предками дарованные дворянству". 20 ноября царь узаконил предложение Ланского в рескрипте на имя прибалтийского генерал-губернатора В.И. Назимова. Рескрипт Назимову был разослан для сведения всем губернаторам и опубликован. В нем излагались те сформулированные Ланским /187/ принципы реформы, которыми должны были руководствоваться губернские комитеты, а именно:

1) помещики сохраняют в своих руках всю землю и вотчинную (т.е. полицейскую) власть над крестьянами;

2) крестьяне получают лишь юридическую свободу личности, да и то после так называемого переходного периода (до 12 лет), а также усадьбу за выкуп, без земли".

Цитируется по: Троицкий Н.А. Россия в XIX веке: Курс лекций. - М.: Высшая школа, 1997

История в лицах

Из письма Александра II великой княгине Елене Павловне, 1856 год :

Я выжидаю, чтобы благомыслящие владельцы населенных имений сами высказали, в какой степени полагают они возможным улучшить участь своих крестьян

Цитируется по: Татищев С.С. Император Александр II: Его жизнь и царствование. М.: Эксмо, 2009

Мир в это время

В 1857 году в Индии начинается восстание сипаев.

Подавление индийского восстания англичанами. В.Верещагин. 1884 год

"Воскресным вечером 10 мая 1857 года местные наемники-сипаи 20-го и 11-го полков Бенгальской туземной пехоты и III полк легкой кавалерии подняли мятеж на стратегически важной военной базе в Мируте, отказавшись повиноваться своим офицерам-британцам, и открыли по ним огонь. Они захватывали, грабили и жгли бунгало европейцев, хладнокровно истребляя их обитателей. В живых не оставляли никого, даже женщин и детей. Грохот ружейного огня и оглушительные звуки военных горнов перекрывали жуткие крики боли и отчаянные мольбы о пощаде.

Мятежники скрылись в ночной тьме, захватив заложников. Менее чем сутки спустя, рано утром 11 мая, сипаи перешли по мостам через реку Ямуна и направились в Красный форт в Дели. Вооруженные ружьями, пистолетами, ножами, кинжалами и мечами, мятежники подавили сопротивление гарнизона, расквартированного в форте, перебив множество англичан. Восстание возглавил падишах Бахадур Шах Зафар II, престарелый правитель династии Моголов. Местная столица империи, Дели, пала. Сипаи одержали свою первую победу.

Не успела колониальная администрация осознать весь масштаб катастрофы, как мятежи вспыхнули в Северной и Центральной Индии. Это было начало страшных событий, продолжавшихся многие дни и месяцы. Британским властям стало ясно: происходит нечто большее, чем просто бунт сипаев, - британскому империализму был брошен вызов.

Поводом для мятежа стала печально известная проблема со средствами ухода за только что поступившими на вооружение капсюльными ружьями системы Энфилда. Смазка винтовки и пропитка картонных патронов содержали в себе животные жиры, верхушку же патрона (с пулей) надлежало надкусить при заряжании ружья (из картонной гильзы в ствол насыпался порох, сама гильза использовалась как пыж, сверху шомполом забивалась пуля). Сипаев, среди которых были и индуисты, и мусульмане, пугала перспектива осквернения через подобный контакт с останками животных - коров и свиней. Причина, как известно, в религиозных табу: свинья считается у мусульман нечистым животным, а корова для индуистов - животное священное, и питаться его мясом великий грех.

Армейское руководство настаивало на использовании и новой модели ружья, и смазанных запретными жирами патронов к нему, не обращая внимания на растущее недовольство сипаев. Когда власти осознали ошибку, было уже поздно: сипаи истолковали нововведение как преднамеренное оскорбление их религиозных чувств, и хотя командование тщательнейшим образом следило за тем, чтобы подразделения сипаев комплектовались по смешанному религиозному признаку, дабы устранить вероятность возникновения среди них сговора, эффект оказался прямо противоположным. Сипаи - и индуисты, и мусульмане - забыли разногласия и объединились в защите "дхармы и Корана" (...)

Мятеж был подавлен с исключительной жестокостью. И как ни пытались британцы охарактеризовать его всего лишь как "бунт сипаев, и ничего более", факты говорили о другом. Один из представителей британской администрации в Дели, Т. Меткалф, отмечал с сожалением, что "англичане живут на вулкане, готовом в любой момент взорваться вспышкой беспощадного насилия. Все Удхи с оружием в руках восстали против нас, не только регулярные войска, но и 60 тысяч человек из армии экс-короля. Заминдары и их челядь, 250 фортов, до зубов оснащенных артиллерией, действуют против нас. Правлению Компании (Ост-Индской) они противопоставили верховную власть собственных королей и почти единодушно выступили в их поддержку. Даже служившие в армии наемники стали нашими противниками, и все, до последнего человека, примкнули к мятежникам"(...)

Мятеж 1857 года потряс сами основы имперского правления в Индии, оказав воздействие и на большинство остальных колоний. Британцы более не могли представлять колонизацию обоюдовыгодной как для колонизаторов, так и для колонизируемых. Отчаянно пытаясь сохранить Индию в качестве колонии, британская корона распустила Ост-Индскую компанию, передав управление Индией напрямую правительству Великобритании. Прошли административная и военная реформы. Воззвание королевы обещало "уважать чувства преданности, которые индийцы испытывают к землям, унаследованным ими от их предков", "в законотворчестве и правопорядке надлежащим образом учитывать исторически сложившиеся порядки, обычаи и традиции Индии".

А для самой Индии 1857 год стал поворотным - индийцы как нельзя более доходчиво обозначили свое стремление к самостоятельности, хотя до обретения независимости и оставалось еще почти столетие".

Цитируется по: Кумар М. Сипаи против империи. Вокруг света, №8, 2007