Cтарообрядческий промышленник-миллионщик Николай Бугров, владелец фирмы «Товарищество паровых механических мельниц Бугрова» был и инноватором, и меценатом, и удачливым бизнесменом. Он одним из первых в России внедрил вальцовый способ помола, на 15–20% увеличивший количество муки, производимой из того же объема зерна, что и при обычном помоле. Несмотря на то что Бугрову принадлежал фактически весь мукомольный бизнес Поволжья, топ-менеджмент его компании состоял всего из трех человек: его самого, приказчика и бухгалтера. Структура компании была настолько оптимальной, что впоследствии Сталин приводил ее своим экономистам как образец идеального управления. Бугров владел целым флотом, перевозившим его продукцию по Волге, и обладал правом на поставки хлеба царской армии. Был купец-миллионщик и крупнейшим домовладельцем своего родного Нижнего Новгорода - множество исторических зданий здесь построено именно им. При этом бизнес Бугрова был в полной мере социально ответственным: 45% своей прибыли промышленник тратил на благотворительность, он был организатором первого в России старообрядческого санатория для работников, школ для их детей и т. п.

Николай Александрович Бугров не был Цукербергом: свои миллионы он заработал не благодаря новому, стремительно вошедшему в моду продукту, а в самом что ни на есть традиционном бизнесе - мукомольном. Да и начинал он далеко не с нуля - уже два поколения его семьи относились к обеспеченному слою. Это дед его, Петр Егорович, в юности бурлачил на Волге - таскал на баржу мешки с солью, а потом скопил денег на собственную баржу и стал промышлять перевозками и торговлей. В 1829 году Бугров-дед основал свое мукомольное производство (ему принадлежало несколько водяных мельниц), а также построил железорезный завод. В городе его величали не иначе как дедушкой: в народе о нем шла добрая слава. «Мне лично известны были до 15 человек, выкупленных им из солдатства; каждый из них стоил ему не менее 800 рублей»,- пишет автор Толкового словаря живого великорусского языка, чиновник Владимир Даль, который с 1849 по 1859 год управлял царским удельным имением в Нижегородской губернии, откуда, собственно говоря, и вышли крестьяне Бугровы. Петр Егорович даже разрешал бедным крестьянам бесплатно пользоваться его землей. За три поколения семья Бугровых не потеряла связи со средой, из которой вышла, несмотря на то что они водили дружбу с губернаторами, а на поклон к ним являлись разорившиеся дворяне, желавшие взять в долг денег. Пользуясь связями со своей общиной, Бугровы сколотили целую армию работников и управляющих, многие из которых были Бугровым родственниками или свойственниками.

Нижегородская губерния в XIX веке в плане развития капитализма была одной из образцовых: благодаря крупнейшей водной артерии - Волге и развитию ремесел здесь процветала торговля. Знаменитая Нижегородская ярмарка на протяжении ста лет была крупнейшей в России: сюда свозили товары не только со всей страны, но и из Европы, из мусульманских стран - Турции, Ирана, Бухарского эмирата и т. п. При ярмарке действовала биржа. На своем, мужицком уровне Бугров-дед дал довольно глубокое философское обоснование социальной значимости капитализма. «Деньгу грешно держать в сундуке, надо пускать ее, чтобы народ ею кормился,- говорил промышленник.- Она в один день семерых обойдет и выручит, а в сундуке она тлен». Это выгодно отличало его от множества других нижегородских промышленников, занимавшихся скупкой и перепродажей продукции различных мастерских (Нижегородская губерния считалась первой в стране по развитию кустарного производства), но не стремившихся распространить торговлю на другие города, не осваивавших новых отраслей бизнеса.

Итак, с самого рождения (1837 год) у Николая Бугрова уже были хорошие стартовые возможности. Умаляет ли это его заслуги? Вероятно, нет. Стала ли научная значимость Дарвина меньше от того, что уже дед его, Эразм Дарвин, интересовался эволюцией животного мира? Был ли Александр Македонский менее талантливым полководцем, чем это принято считать, оттого что царскую власть и армию он унаследовал от своего отца Филиппа? Так и Бугров-младший не только не растратил полученного в наследство добра (чем грешили сотни юных купцов, предпочитавших коммерческим успехам пьяный «дауншифтинг» в кабаках), но и многократно его преумножил, превратившись в одного из самых крупных деятелей нарождавшегося в стране капитализма.

Судьба Бугрова-младшего - яркий пример силы, которой обладает технологическая модернизация. До 1880-х годов Николай Александрович, помогая своему отцу, развивал дедовскую империю в основном экстенсивно - увеличивая число покупателей муки с шести принадлежавших семье мельниц, работавших, как и столетия назад, на водной тяге и моловших зерно с помощью архаичных жерновов. Однако в 1880-е российская мукомольная промышленность столкнулась с трудной проблемой: из-за последствий мирового экономического кризиса, начавшегося в 1873 году, цены на сельскохозяйственные продукты во всех странах резко упали, да вдобавок из-за стремительного развития фермерских хозяйств в США европейский рынок оказался завален дешевым американским хлебом. В 1883 году, когда Николай Бугров взял в свои руки управление семейной фирмой, хлеб на глазах утрачивал свою роль одного из главных экспортных продуктов России - отечественные мукомолы разорялись, помещики, сеявшие хлеб, едва сводили концы с концами.

В этой сложной ситуации Бугров обратил внимание на уязвимые места своего бизнеса. Прежде всего он полностью переоснастил все мельницы: взамен водяных колес стала использоваться двойная тяга - водяные турбины в сочетании с паровыми двигателями, взамен каменных жерновов - стальные вальцы, позволявшие получать мельчайшую муку высокого качества. Если водяные колеса прекращали работу во время понижения уровня воды в реках, то новые механизмы позволяли мельницам работать круглосуточно и в любое время года. В итоге шесть мельниц стали перемалывать в год в несколько раз больше зерна, чем раньше,- до 8 миллионов пудов пшеницы, около 1,5 миллиона пудов ржи и примерно 1,5 миллиона пудов проса. Вместо трех сортов муки, которые фирма выпускала до этого, теперь в лавки поставлялось 12 сортов. В 1896 году фирма Бугрова получила право поставлять хлеб для всей русской армии - этот крупный господряд придал его бизнесу необходимую стабильность.
А вот управленческие методы Бугрова трудно назвать инновационными. Однако при всей свой архаичности они были действенными: и после революции, когда успешные предприниматели царского времени угодили в разряд кровопийц и мироедов, даже первые лица государства уважительно высказывались о приемах менеджмента, которыми пользовался Николай Александрович. Советский писатель Феликс Чуев приводит воспоминания одного из участников заседания у Сталина, состоявшего в первые месяцы Великой Отечественной. Перед наркомом станкостроения был поставлен вопрос об увеличении выпуска боевой техники. Нарком отвечал, что существующим штатом ему не справиться, и попросил увеличить управленческий аппарат до 800 человек. Тогда Сталин привел пример «мукомольного короля» царского времени и спросил:

Как вы думаете, каким штатом располагал Бугров для управления всем своим хозяйством, а также контролем за ним? - и продолжал: - У Бугрова были: он сам, приказчик и бухгалтер, которому он платил 25 тысяч рублей в год. Кроме того, бухгалтер имел бесплатную квартиру и ездил на бугровских лошадях. Видимо, бухгалтер стоил таких денег, зря Бугров платить ему не стал бы. Вот и весь штат. А ведь капиталист Бугров мог бы набрать и больше работников. Однако капиталист не будет тратить деньги, если это не вызывается крайней необходимостью, хотя деньги и являются его собственностью.

На самом деле, все было даже интереснее: Бугров и этих-то своих ближайших помощников не хотел нанимать, предпочитая вести сложные дела самостоятельно - все документы носил в кармане поддевки. Торговые партнеры уговаривали его идти в ногу со временем - завести бухгалтера. Бугров вроде бы поддался: выписал из Москвы опытного счетовода и посадил его в богато обставленную контору. Однако дел никаких ему так и не передал - сослался на то, что только на опись инвентаря уйдут годы, а ему недосуг - дела. Проплевав в потолок три месяца, бухгалтер заявил, что дальше «работать» таким образом не готов, и уволился. Впрочем, позже, когда число торговых партнеров, с которыми работал Бугров, выросло почти в десять раз, он признал необходимость бухгалтера и нанял другого, который работал у него больше 20 лет.

Зато на мельницах у Николая Александровича трудилось целое войско - около 2 тысяч рабочих и служащих, громадная цифра для фирм того времени. На предприятиях была выстроена своего рода система поощрения лояльности. Заработная плата была выше, чем у конкурентов (например, жалованье матросов, служившего на пароходах фирмы, составляло 32 рубля в месяц - столько не получал средний рабочий даже в Москве), а рабочий день - удивительно коротким: всего восемь часов. И это во времена, когда и в Европе-то никакие законы не ограничивали продолжительность рабочего дня! Плюс к этому работодатель предоставлял своим сотрудникам бесплатное питание и даже подарки к праздникам.

В самом деле, есть в бугровских методах что-то созвучное с советскими методами поощрения работников. Капиталист Бугров был едва ли не первым в России человеком, которому пришла в голову идея награждать за труд: «Я бы кресты да ордена за работу давал - столярам, машинистам, трудовым, черным людям. Успел в своем деле - вот тебе честь и слава! Соревнуй дальше. А что по ходу дела на голову наступил кому-нибудь - это ничего! Не в пустыне живем, не толкнув, не пройдешь!» Позже эта идея возродилась в советских наградах, таких как орден Трудового Красного Знамени, например.

Удивительно: в отличие от нынешних олигархов, богатеи того времени были людьми щедрыми и охотно тратились на общественные нужды. В уставе «Товарищества паровых механических мельниц» было записано, что ежегодно на благотворительность должно выделяться 45% чистой прибыли. Эта цифра сейчас поражает: нижегородский миллионер тратил почти половину всего, что получал со своих мельниц, на нужды бедняков. Чтобы в полной мере понять феномен бугровского меценатства, надо вспомнить, что по вероисповеданию он был старообрядцем-беглопоповцем. Этот старообрядческий толк в свое время подвергался государственным репрессиям, и непременным условием выживания стала активная взаимопомощь единоверцев. Легко заметить, что большая часть всей благотворительной деятельности Бугрова была направлена именно на старообрядцев. Так, он открыл «древлеправославную» школу и три богадельни для единоверцев, первый в России санаторий дя своих работников, большинство из которых были старообрядцами. А в 1887 году промышленник в союзе со своими родственниками братьями Блиновыми построил на Монастырской площади Вдовий дом - первый в России приют для одиноких женщин с детьми. Структура приюта напоминала современные студенческие общежития семейного типа: вдовы размещались в 165 квартирах с общей баней и прачечной. Дети ходили в начальную школу, а потом занимались в мастерских, где девочек обучали шить, а мальчиков сапожному ремеслу. Бугров был известен и своей помощью погорельцам, многим из которых он заново отстроил избы и подарил на жизнь лошадь или корову.

Старообрядческие правила предписывали жертвовать на нужды страждущих крупные суммы, и общественность косо смотрела на тех, кто нарушал это правило. Напротив, тот, кто не скупился, становился влиятельным человеком - не следует забывать, что старообрядцы до самого 1917 года оставались пораженными в правах, и участие купцов-староверов в муниципальных делах позволяло им добиться авторитета и в среде православных, принадлежащих к официальной церкви. Бугров недаром получил звание почетного гражданина Нижнего: в 1878 году он вместе с отцом потратил 75 тыс. рублей на реконструкцию городского водопровода. Крупнейший домовладелец Нижнего Новгорода, он вкладывал огромные средства в городское строительство: на его деньги было возведено и новое здание городской думы, гласным которой он являлся; он же спонсировал реставрацию Нижегородского кремля, возведение торгового корпуса (этакого варианта современного супермаркета), расположенного по Зеленому съезду, постройку ночлежки для бродяг в Скобе (над входом висела длинная, во весь фасад, надпись «Водки не пить. Песен не петь. Вести себя тихо» - в старообрядчестве распитие спиртных напитков считалось страшным грехом), и т. п. А свою «Анну на шею» Николай Александрович получил за участие в устройстве XVI Всероссийской художественной и промышленной выставки в 1896 году (к этому событию Бугров приурочил возведение нескольких зданий, в том числе здание Волжско-Камского банка) и особенно за помощь, оказанную властям города в подготовке визита Их Императорских Величеств в Нижний Новгород летом того же года.

Домовладелец, меценат и крупный благотворитель Нижегородской губернии и один из крупнейших в России.

Николай Бугров
Имя при рождении	Николай Александрович Бугров
Дата рождения	(1837 )
Место рождения	Нижний Новгород
Дата смерти	16 апреля (1911-04-16 )
Место смерти	Нижний Новгород
Гражданство	Российская империя Российская империя
Род деятельности	купец , хлебопромышленник, домовладелец , меценат и благотворитель
Отец	купец А. П. Бугров

Биография

Модернизировал производство муки, внедрив вальцовый способ помола. С 1896 года получил право поставлять хлеб для русской армии. Для перевозки хлеба по Волге Бугровым содержался целый флот барж и пароходов.

Бугров был фактически светским лидером беглопоповской старообрядческой общины Нижнего Новгорода . Практически всё производство старообрядческих лестовок находилось в руках Бугрова.

Н. А. Бугрову посвящён один из биографических очерков М. Горького («Н. А. Бугров»), И. В. Сталин говорил что управлять наркоматами необходимо учиться у Бугрова - весь огромный флот для перевозки зерна и муки и практически все мельницы на верхней и средней Волге (не считая местных управляющих) управлялись самим Бугровым, приказчиком и бухгалтером, последний из которых получал 30 тысяч рублей в год (корова стоила 3-5 руб.) и право пользоваться конюшней Бугрова .

Благотворительность

Николай Александрович Бугров много времени и средств уделял благотворительности, строительству богаделен , ночлежных домов и т.п. Считается, что за свою жизнь он только милостыни раздал около 10 млн. руб.

Он был крупнейшим домовладельцем Нижнего Новгорода . Вкладывал значительные средства в городское строительство, часть дохода от которого регулярно шла на содержание ночлежного дома для босяков, выстроенного его отцом. Кроме того, Бугров завершил начатое отцом строительство в Нижнем Новгороде «Вдовьего дома» , выстроил здание Волжско-Камского банка (ул. Рождественская, 27), профинансировал строительство здания Городской думы на Благовещенской площади (в настоящее время - Дворец труда, ул. Б. Покровская, 1).

Ежегодная прибыль предприятия Бугрова делилась примерно в такой пропорции:

• 45% на нужды города - в основном стройки общественных зданий, домов ночлежных (Рождественская 2), домов призрения (для неграмотных - домов для вдов с детьми) пл. Лядова, 2 и доходных зданий, призванных покрывать расходы для нищих и вдов (Зеленский съезд, 10).
• 45% на развитие фирмы
• Остальное по личному усмотрению - на собственные нужды, благотворительность и пр.

Канализация и Водопровод

На его средства была создана первая центральная канализация которую переложили лишь в начале 1990-х, чтобы увеличить пропускную способность (Похвалинский съезд) и первый водопровод.

Богат был Николай Александрович, а в личной жизни несчастлив. Трижды заводил семью и трижды становился вдовцом. В первый раз он женился в 22 года на Евдокии Федоровне Рыбаковой из купеческого старообрядческого рода. Прожили в любви и согласии семь лет, появился сын-наследник, названный в честь деда Александром. Но в 1865 году семейная идиллия рухнула: погиб сын, а следом за ним умирает убитая горем мать. Через два года Николай Александрович женился вторично. На единоверке Федосии Васильевне Кутаковой. Она подарила ему двух дочек: Анну и Елизавету. И снова несчастье: спустя три года Федосия умирает, а вслед за ней умирают и обе девочки. Словно злой рок навис над бугровским родом. За единоверца встревожилась вся беглопоповская община. Третью жену сосватали Бугрову в Москве - из знатного московского купеческого рода Шепелёвых. Третье счастье оказалось еще короче: третья жена скончалась через год с небольшим в Москве, не успев даже перебраться в Нижний. И Николай Александрович в 36 лет снова остался вдовцом.

Больше он уже не женился. Старая вера, которой он строго придерживался, не дозволяла жениться больше трех раз. В чем причина этой почти мистической семейной драмы? Архивные документы на этот счет молчат. Того и гляди, поверишь в легенду, которую поведал родственник Бугровых из деревни Попово Е.И. Мясичев. Якобы жила в бугровском доме рачительная экономка Фёкла, которая отлично вела домашнее хозяйство, пользовалась полным доверием хозяев и была тайно и безответно влюблена в Николая Александровича. Вот и изводила всех его жен и детей.

Единственный источник реальных сведений об этой семейной драме - девять строчек в небольшом приложении к старообрядческому журналу «Златоструй», изданном в 1911 году вскоре после кончины Николая Александровича. Вот на этот источник и ссылаются все историки. Других материалов никому обнаружить не удалось. Ни одного имени из числа родни трех жен Бугрова-последнего не упоминается ни в одном из сохранившихся документов.

Богатый, здоровый 36-летний вдовец - это ли не заманчивая перспектива для одиноких женщин и родителей с дочками-невестами! Вот и смакуют до сих пор краеведы и экскурсоводы выдумки о бугровском блудодействе. Небольшая доля истины в этих слухах была. Тем более что «Блуд не грех, а испытание Божие», как гласила старообрядческая истина. Многие современники отмечали, что Бугров, действительно, был неравнодушен к женскому полу. Врач со станции Сейма вспоминал, что он «любил быть среди женщин, ухаживал за ними и считал особым удовольствием быть в их кругу». Так что любовницы у Н.А. Бугрова были. Одна из них, начетчица Городецкой богадельни, потом признавалась В.Т. Жаковой: «Он меня за волосы полюбил, говорил, что они у меня как золото». Но главной его внебрачной любовью была купеческая вдова Матрёна Дмитриевна Лукьянычева. Ей он подарил двухэтажный каменный дом на Ильинской улице (он и теперь там стоит под № 23).

ул. Ильинская, 23. Подавок Н.А. Бугрова Матрёне Лукьянычевой.

В 1909 году одолжил ей 20 тысяч, в 1910 году - 3 тысячи рублей.

Были у Николая Александровича и внебрачные дети, но документально известны только двое из них. Сын Дмитрий Анохин и дочь Стеша Лукьянычева. Оба жили и воспитывались в бугровском доме. Дед Александр Петрович, рассказывали, очень любил внука Диму. Сам отец души не чаял в дочке Стеше. Но фамилии они носили материнские, потому что усыновить или удочерить их, как детей внебрачных, Бугров не мог по религиозным мотивам. Стешу, дочку Матрены Дмитриевны Лукьянычевой, Николай Александрович мечтал выдать замуж за своего единственного племянника Макария Блинова. Но она эту партию отвергла. Николай Александрович принуждать ее не стал, сосватал за купца московского.

А вот отношения с внебрачным сыном у Н.А. Бугрова не сложились. Повзрослев, Дмитрий нарушил заповедь старообрядческой трезвости, стал пить и даже заболел белой горячкой. Старообрядцы тогда не очень доверяли официальной медицине, и Дмитрий был отправлен в Малиновский скит, где его лечили весьма сурово, «изгоняя бесов».

Малиновский скит.

Дело получило огласку. По приказу губернатора графа П.И. Кутайсова в 1878 году полицейский исправник Семеновского уезда провел дознание и доложил по начальству: «Крестьянин Балахнинского уезда Дмитрий Андриянов Анохин, 25-27 лет, есть незаконнорожденный сын купца Н.А. Бугрова. Он проживал и воспитывался в доме Бугровых с самого раннего возраста... Сам купец Н.А. Бугров почему-то чрезвычайно недолюбливает своего сына и при всякой возможности дает ему это чувствовать, назначая его по своей торговой части на самые худшие должности. Отец же его Александр Петрович, наоборот, любит Дмитрия Анохина и по возможности смягчает суровое обращение с ним его отца. Дмитрий, живя в доме Бугровых, влюбился в родную сестру жены своего отца и желает на ней жениться, но родственное отношение, хотя и незаконное, помешало исполнению его желания. Это-то обстоятельство и послужило к тому, что Дмитрий Анохин в конце масленицы сего года начал кутить, чем страдал и прежде лет пять тому назад... Его тогда сочли больным и увезли на Малиновский хутор, где над ним по раскольничьему обряду производили отчитывание разные старухи, во время чего Анохин был привязан в растянутом положении к деревянному кресту, отчего, по понятиям раскольников, нечистая сила оставляет болящего. Пробыв в этом положении около двух месяцев, он, Анохин, поправился и не хворал до настоящего года. В апреле сего года он снова захворал припадками бешенства, и в конце пасхальной недели был опять отправлен на Малиновский хутор купцов Блиновых, где у Бугрова имеется несколько своих домов. Первоначально Дмитрий Анохин был помещен в отдельную избу, где за ним ухаживал присланный из Нижнего работник Бугрова, а потом за ним ухаживали и читали над ним каноны и псалтырь родственницы Бугрова, крестьянки Авдотья Федорова и Анна Егорова. Но так как больному облегчения не было, то, по совету какой-то старухи, его перевели в молельную комнату и там за ширмами приковали к стенке на цепь, которая охватывала Анохина за туловище и была заперта на замок, при чем вязать Анохина пригласили крестьян деревни Филипповой Ефима Денисова, Никиту Иванова и Петра Ларионова. Во время припадков бешенства Дмитрий Анохин неистово кричал и визжал и потом начинал биться об стену, отчего на него надели кожаную рубаху. Во время моего приезда больной так страдал припадками бешенства, что совершенно терял сознание, при чем испражнялся под себя, и эти нечистоты невозможно было убрать суток по двое, трое и более, так как не было никакой возможности к нему подойти.

В первых числах сего июля я прибыл в Малиновский хутор и вместе с приказчиком Бугрова, крестьянином деревни Каликино Леонтием Лукиным, застал Дмитрия Анохина уже в здоровом виде и свободно ходящим по хутору, но чрезвычайно слабым. Из его рассказов я узнал, что он поправился от болезней только за два дня до моего приезда. На разные вопросы отвечал здраво, при чем свою болезнь объясняет тем, что у него от разных неприятностей с отцом расшатались нервы, а потом сделалась белая горячка, и в этом виде его, по распоряжению Н. Бугрова, приковали к стене на цепь, а потом надели кожаную рубашку, при чем высказал, что, хотя он и много перенес от подобного обращения с ним во время болезни, но что он жаловаться на это не намерен, так как, хотя он и побочный сын Н. Бугрова, но без всяких средств к жизни, и потому, начав какое-либо преследование, он через то ничего не выиграет, а только потеряет в будущем, так как дед его, Александр Петрович Бугров, хочет его наградить. Он влюблен в какую-то девушку, на которой ему не разрешают жениться. Я дал ему понять, что ходят слухи, будто жестокое обращение с ним отца происходит от того, что он придерживается православия, то он это положительно отвергнул и объяснил, что он с самого детства воспитывался и его никто в религиозных убеждениях не стеснял, а что он, намереваясь жениться, действительно ходил в церковь, преимущественно в Духовскую. Во время разговоров Анохин между прочим высказал, что отец его не любит и держит далеко от себя, тогда как все знакомые и служащие знают, что он его побочный сын, при этом высказал, что лучше было бы, если бы Н. Бугров его, Анохина, еще мальчиком отдал в воспитательный дом, чем взрослого поставить в то положение, в котором он находится теперь. В настоящее время Дмитрий Анохин совершенно здоров».

Губернатор, ознакомившись с этим пространным расследованием, распорядился «оставить дело без дальнейшего движения».

Да, сложная была ситуация. Судя по возрасту Дмитрия, он родился еще до женитьбы Николая Александровича и был помехой в его семейной жизни, особенно когда появились законные дети. Оправдать жестокость отца нельзя, это явный произвол и невежество. Но понять можно. По старообрядческой традиции, отмеченной еще П.И. Мельниковым-Печерским, у семьи должен быть один хозяин и один наследник. А с появлением законных детей Дмитрий путал ситуацию. Вот и стал он помехой в жизни Николая Александровича. Возможно, потом, когда Бугров лишился законных детей, он и пожалел о жестоком обращении с Дмитрием. Но у того уже сложилась обида, и после смерти любившего его дедушки он перебрался к его родственникам Красильниковым в Сормово. В 1911 году, когда Н.А. Бугров скончался, Дмитрий пытался претендовать на отцовское наследство, но ему как незаконнорожденному отказали.

Николай Александрович свои похождения не скрывал, но и не кичился ими. В разговоре с А.М. Горьким он как-то доверительно сказал:

«-...А слышали вы - про меня сказывают, будто я к разврату склонил многих девиц?

Вероятно, это так...

Не потаю греха, бывали такие случаи...»

И Горький в своем очерке не пощадил Бугрова, пересказав ходившие по Нижнему легенды. «Человек этот брал у бедняков-родителей дочь, жил с нею, пока она не надоедала ему, а потом выдавал ее замуж за одного из сотен своих служащих или рабочих, снабжая приданым в три, пять тысяч рублей, и обязательно строил молодоженам маленький, в три окна, домик, ярко окрашенный, крытый железом. В Сейме, где у Бугрова была огромная паровая мельница, такие домики торчали на всех улицах. Новенькие, уютные, с цветами и кисейными занавесками на окнах, с зелеными или голубыми ставнями, они нахально дразнили людей яркостью своих красок и как бы нарочито подчеркнутым однообразием форм. Вероятно, эти домики, возбуждая воображение и жадность, очень способствовали развитию торговли девичьим телом.

Забава миллионера была широко известна, - на окраинах города и в деревнях девицы и парни распевали унылую песню:

Наверно, ты Бугрова любишь, Бугрову сердце отдала; Бугрову ты верна не будешь, А мне - по гроб страдать дала».

Краеведы безоговорочно поверили в легенду, пересказанную Горьким, и до сих пор на все лады живописуют бугровский разврат. В 1937 году появилась язвительная статья «Бугровский зять», где некто Я.Б. уверял, что «существовал один из бугровских женских приютов, куда умело подбирались красивые, крепкого сложения девочки. Их тут воспитывали, обучали на церковных книгах грамоте и всевозможным рукоделиям. Духовенство знало и даже благословляло Бугрова на такое поведение. Когда у него умерла третья жена, он спросил духовников: "Благословите, отцы, вновь жениться". "Что ты, что ты! Никак нельзя, церковь разрешает мирянам лишь троекратный брачный союз". "Но я же грешить буду без брака?" "То дело твоей души и христианской совести: грешить и свои грехи постом, молитвой, да добрыми делами замаливать". И с той поры Бугров стал "грешить" безудержно. А духовенство за богатые вклады и жертвы крепко молилось за него. Посещая Малиновский скит, Бугров слушал пение воспитанниц, облюбовывал очередную жертву, брал в свои покои. А потом приказывал своей сестре, старой девственнице, позаботиться о "невесте". Готовилось пышное приданое и подбирался "жених" из своих рабочих».

В 1987 году А. Шупейко, ссылаясь на А.М. Горького, называет Николая Александровича «распутником», смакует досужие домыслы о множестве домиков в три окна на Сейме, которые-де «торчали на всех улицах поселка». В 1994 году В. Пишкин охотно повторяет молву о бугровском распутстве со скитницами, с чужих слов твердит о тридцати домиках в три окна с палисадниками и сиренью, которые Бугров якобы строил своим бывшим наложницам, выдавая их после «услады» за своих служащих и рабочих. Договаривались до того, что матери якобы ради щедрого приданого чуть ли не сами «подкладывали» дочерей Бугрову.

Но все эти чудовищные преувеличения опровергаются историческими источниками. Да, Н.А. Бугров строил дома при мельницах и при крупных старообрядческих поселениях. Но не для наложниц, а для лучших своих рабочих, что убедительно подтверждают воспоминания земского врача Х.А. Рюрикова. Для таких рабочих, свидетельствовал Рюриков, Бугров учредил что-то вроде современной ипотеки: субсидировал их беспроцентным кредитом на строительство домов, а ссуду они потом ему отрабатывали.

Факт строительства бугровских домиков с богатым приданым в придачу в Городце подтвердил православный миссионер И. Ломакин. Но цель этих даров тоже была другая. В 1902 году Ломакин доносил епископу Назарию, что заправилы старообрядцев-беглопоповцев во главе с Бугровым употребляют разные средства для расширения своего влияния, в том числе и богатое приданое невестам-старообрядкам. «Бугров с Блиновым, - писал он, - фанатично воспитанных в духе раскола в Малиновском скиту девушек выдают в Городец в замужество, награждая приличным приданым от тысячи до пяти тысяч рублей и часто домами, смотря по состоянию жениха, каковых в Городце более двадцати».

Но самое убедительное опровержение «бугровского разврата» - молчание официальной церкви. От Нижегородской духовной консистории сохранился обширный архив. В нем немало дел о «телесных грехах» даже священнослужителей. Например, в 1901 году иеромонах Островозерского монастыря Ардатовского уезда Амвросий, обходивший селения с иконой для сбора пожертвований на монастырь, на собранные деньги напился и изнасиловал двух девочек, 9 и 13 лет. Церковные власти пытались преступление скрыть, когда не удалось, исключили пьянчужку из монастыря, хотя гражданскому суду и не предали. Как бы ухватилась официальная церковь за «бугровские грехи», если бы таковые были! Ведь Бугров своим влиянием серьезно мешал церковникам в миссионерской работе. Но они ни разу не упрекнули его в этом. Так что «бугровские домики» служили не разврату, а благополучию рабочих и укреплению старой веры.

Семейные трагедии повлияли и на образ жизни и даже на внешний облик Н.А. Бугрова. Пока у него было семья, он одевался по моде. Писатель С.Г. Скиталец, друживший с А.М. Горьким, писал в своих воспоминаниях: «Однажды я застал у него (у Горького) уже собравшегося уходить после, вероятно, длинного разговора не кого другого, как известного нижегородского миллионера купца Бугрова: он был в длинной дорогой шубе, в бобровой шапке, умное лицо и окладистая борода гармонировали с его осанистой, властной фигурой. Ему принадлежала чуть ли не вся земля нижегородская».

Учительница Т.В. Фатьянова, занимавшаяся с любимицей Николая Александровича Стешею на дому, вспоминает, что он встречал ее всегда любезно и любил похвастаться многочисленными картинами, украшавшими стены дома. Но хвастался не профессионально, по-купечески: эта картина стоит столько-то, за другую заплатил такие-то деньги и т. д. Показывал семейные альбомы фотографий: «Это я, а это жена моя, а вот сынишка был, к сожалению, помер». Хвастался убранством дома: «Да у нас вещей много, все ценные. Я люблю покупать только хорошее».

Но все это было тогда, когда была семья. Разъехавшись с сестрой по разным бугровским усадьбам, Николай Александрович зажил бобылем, повел скромный образ жизни, что зафиксировали многие его современники. Врач Х.А. Рюриков, нередко бывавший у него дома, писал в своих воспоминаниях: «Дома у него, на Нижнем базаре, какая была обстановка? Входите вы в самую простую контору. Поднимаетесь наверх, большой зал, ломберные столы (под зеленым сукном), венские стулья, диван, на котором он и умер. А потом столовая, где он никогда почти не бывал. В столовой стоял стол, буфет и простые стулья, буфет тоже простой, дубовый. А дальше его спальня, в ней стояла кровать, прикроватный столик, стулья, мягкий ковер».

Бытовую скромность пожилого Н.А. Бугрова зафиксировал и А.М. Горький, не раз беседовавший с ним у него дома за чашкой чая: «И вот я сижу с ним в маленькой комнате, ее окно выходит во двор, застроенный каменными складами, загроможденный якорями, железным ломом, лыком, рогожей, мешками муки. На столе шумно кипит маленький самовар, стоит блюдо горячих калачей, ваза зернистой икры и сахарница с разноцветными кубиками фруктового - "постного" - сахара.

Рафинада не употребляю, - усмехаясь, сказал Бугров. - Не оттого, что будто рафинад собачьей кровью моют и делают с ним разные мапулярии... Нет, постный сахар - вкуснее и зубам легче...

В комнате было пусто, - два стула, на которых сидели мы, маленький базарный стол и еще столик и стул в углу, у окна. Стены оклеены дешевыми обоями, мутно-голубого цвета, около двери в раме за стеклом - расписание рейсов пассажирских пароходов. Блестел недавно выкрашенный, рыжий пол, все вылощено, скучно чисто, от этой чистоты веяло холодом, и было в ней что-то "нежилое". Воздух густо насыщен церковным запахом ладана, лампадного масла... Бугров - в сюртуке тонкого сукна, сюртук длинен, наглухо, до горла застегнут, похож на подрясник... Повел меня в большой зал с окнами на берег Волги; на крашеном полу лежали чистые половики, небеленого холста, по стенам стояли стулья. У одной из них - кожаный диван. Скучно пусто, и все тот же церковный, масляный запах».

Как у всех состоятельных старообрядцев, в жилом доме Бугровых была своя молельная комната. В дедовском доме (Нижне-Волжскаянаб., 13) она размещалась на третьем этаже. Она была сокровищницей древнерусского искусства, наполненной старинными иконами древнего письма, ценной церковной утварью. Были в ней и портреты подвижников старообрядчества: протопопа Аввакума, боярыни Морозовой, Никиты Пустосвята, Ивана Неронова. Николай Александрович очень дорожил родовой моленной и постоянно ее пополнял, скупая в антикварных лавках Москвы и Петербурга раритеты древнерусского искусства, предпочитая иконы новгородского и строгановского письма. К сожалению, все эти культурные ценности бесследно исчезли во время революции.

По воспоминаниям Я. Безрукова, «жизнь Николай Александрович Бугров вел скромную, воздержливую, правильную. Ездил обычно в небольшом экипаже или санках, как помню, на небольшой каурой (рыжеватой) лошадке. Кучер старенький. Словом, совсем не использовал своего богатства. Как крепкий старообрядец, конечно, не курил, вина тоже никогда не пил. На завтрак всегда хлеб с медом и чай. На бирже ему сорок лет подавали хлеб, намазанный медом, и чай: в буфете знали его привычки. В постные дни - горох, грибы». Вне дома в различных деловых встречах - «скоромился» по необходимости. Его любимые яства - домашние пирожки и гречневая каша, которую он, по рассказам современника А.С. Черняевского, очень любил. А по воспоминаниям домашнего врача Овчинниковой, Николай Александрович, как и отец, «любил природу, побывать на воздухе, пойти в лес». В домашнем кругу был не прочь поиграть в карты, особенно «в стукалку», но играл по-малому, не более трех рублей.

По общественному положению мануфактур-советника ему положено было носить официальный мундир. Но он даже не заводил его, не видя в нем надобности, ибо на пиры и балы не хаживал. При особой нужде, при получении наград в столице брал мундиры напрокат. Именно в таком наряде с чужого плеча он и сфотографировался в 1890 году.

Портрет хлебопромышленника Н.А. Бугров. к. XIX в. Автор М.П. Дмитриев.

Это изображение часто воспроизводится в различных изданиях. Столичное происхождение этой фотографии убедительно установила Т.П. Виноградова. По обычным своим делам Николай Александрович прибывал в столицу в таком рабоче-сермяжном одеянии, что швейцары питерских ресторанов его не сразу пропускали. Был случай, когда его приказчика из столичной конторы фирмы швейцар пропустил, а хозяина - нет. Потом метрдотель, разобравшись в «оплошности», рассыпался перед ним в извинениях.

По книге А. В. Седова " Кержаки. История трех поколений купцов Бугровых".

Добро пожаловать!

Вы находитесь на главной странице Энциклопедии Нижнего Новгорода - центральном справочном ресурсе региона, выходящем при поддержке общественных организаций Нижнего Новгорода .

В настоящий момент Энциклопедия представляет собой описание региональной жизни и окружающего её внешнего мира с точки зрения самих нижегородцев. Здесь Вы свободно можете публиковать материалы информационного, коммерческого и личного характера, создавать удобные ссылки вида и вносить свое мнение в большинство существующих текстов. Особое внимание редакция Энциклопедии уделяет авторитетным источникам – сообщениям влиятельных, информированных и успешных нижегородских персон .

Приглашаем ввести больше нижегородской информации в Энциклопедию, стать экспертом , и, возможно, одним из администраторов .

Принципы Энциклопедии:

2. В отличии от Википедии, в Нижегородской Энциклопедии может быть информация и статья про любое, даже самое малое нижегородское явление. Кроме того не требуется наукообразность, нейтральность и тому подобное.

3. Простота изложения и естественный человеческий язык – основа нашего стиля и всячески приветствуется, когда помогают донести правду. Статьи энциклопедии призваны быть понятными и приносить практическую пользу.

4. Допускаются разные и взаимоисключающие точки зрения. Про одно и то же явление можно создавать разные статьи. Например – положение дел на бумаге, в реальности, в народном изложении, с точки зрения определенной группы лиц.

5. Аргументированное народное слово имеет всегда приоритет над административно-канцелярским стилем.

Читайте основные положения

Приглашаем вас написать статьи – о нижегородских явлениях в которых вы по вашему мнению разбираетесь.

Статус проекта

Нижегородская энциклопедия является полностью независимым проектом. ЭНН финансируется и поддерживается исключительно частными лицами и развивается активистами, на некоммерческой основе.

Официальные контакты

Некоммерческая Организация «Открытая Нижегородская Энциклопедия » (самопровозглашенная организация)

Люди

Бугров Николай Александрович (3.05.1837–16.04.1911) – предприниматель, крупнейший благотворитель Нижнего Новгорода.

Николай Александрович Бугров. Фото 1890 года

Его дед Петр Бугров (1785–1859) родился в деревне Тоскуйки Нижегородской губернии в многодетной бедной семье. Отец умер, когда Петру было четыре года, поэтому зарабатывать на кусок хлеба ему пришлось с малых лет. Был пастухом, бурлаком, грузчиком, сопровождал баржи, сплавлявшие по Волге соль. В 16 лет нанялся на работу в деревню Попово, что в 16 км от Нижнего Новгорода. Там и женился. Экономя на всем, накопил денег и купил барку. Вскоре получил государственный подряд на перевозку соли и заработал на этом первый капитал. В 1829 году арендовал мельницы близ деревни Попово. Постоянно расширяя дело, Бугров стал крупным хлеботорговцем. В 1838 году 52-летний предприниматель переехал в Нижний Новгород и занялся строительным подрядом. Ему, как лучшему подрядчику, доверяли самые сложные работы – ремонт кремля и укрепление Волжского берега. Овдовев, Петр Бугров вернулся в деревню Попово. Он пережил супругу всего на три года.

Его сын Александр (1809–1883) унаследовал мукомольное производство, занимался поставкой соли и леса, строительством. Не раз выигрывал так называемый ярмарочный подряд по возведению торговых рядов на крупнейшей в России Нижегородской (Макарьевской) ярмарке. В начале 1870-х годов Бугров выкупил арендованные мельницы и установил на них паровые двигатели. В результате модернизации производство выросло, предприятия Бугрова заняли ведущие позиции в мукомольной промышленности Поволожья.

Будучи депутатом городской думы, в 1880 году Александр Бугров предложил устроить муниципальный ночлежный дом для людей, прибывавших в Нижний Новгород на заработки. Бугров начал строительство, но до открытия ночлежного дома не дожил, и дело завершил его сын Николай.

Николай Бугров владел Товариществом паровых механических мельниц и был предпринимателем всероссийского масштаба. Журналисты называли его хлебным королем. Личная жизнь Николая Бугрова складывалась драматично. Овдовев в третий раз и похоронив троих детей, к 36 годам он потерял интерес к роскоши, зажил бобылем, и «всю свою любовь и заботы перенес на бедный люд» (журнал «Златоструй», Нижний Новгород, 1911).

Купец пожертвовал на благотворительность около 10 млн руб. (точная сумма неизвестна, поскольку многие пожертвования Бугрова были тайными).

В 1883 году Николай Бугров достроил ночлежный дом на 900 человек и назвал его в память об отце «Ночлежный приют имени А.П. Бугрова». Строительство трехэтажного каменного здания по проекту архитектора Федора Фалина обошлось Бугровым в 75 тыс. руб. Чтобы содержание приюта не ложилось бременем на городской бюджет, Бугров купил в дар городу здание с торгово-складскими помещениями. Все доходы от арендной платы (8–10 тыс. руб. в год) шли на нужды ночлежного дома.

Ночлежный приют имени А.П. Бугрова в Нижнем Новгороде. Конец 1890-х годов. Фотограф Максим Дмитриев

В Бугровский ночлежный приют принимали людей без различия пола и возраста. Согласно статистике, здесь ночевали от 730 до 1260 человек в сутки. За пять копеек ночлежники получали тарелку щей, фунт (чуть меньше 0,5 кг) хлеба, чай. Заведение это описано Максимом Горьким в очерке «Н.А. Бугров». Писатель с благодарностью вспоминал, что он и мать не раз находили приют в ночлежном доме, когда перебивались поденщиной после разорения семьи. Здание сохранилось, ныне здесь находится Управление федеральной миграционной службы по Нижегородской области (ул. Рождественская, дом 2).

Ночлежники в ночлежном приюте имени А.П. Бугрова

В 1880 году Николай Бугров вместе с родственником Аристархом Блиновым создал в Саратове богадельню «для престарелых обоего пола лиц». Строительство заведения на 70 кроватей обошлось в 70 тыс. руб. А в 1887 году Бугров и купцы Николай и Аристарх Блиновы основали нижегородский Вдовий дом. Здесь предоставлялось жилье неимущим вдовам с малолетними детьми.

С 1893 по 1909 годы Бугров построил в Нижегородской губернии еще три богадельни – в деревнях Филипповке, Малиновке, в селе Городец. Здания отличались добротностью. Двухэтажный кирпичный дом богадельни в Филипповке содержался на проценты с капитала (80 тыс. руб.), внесенного Бугровым в банк. Постройка женской богадельни в Малиновке на 300 мест обошлось филантропу в 125 тыс. руб. Сейчас здесь санаторий «Филипповский». В Городце было построено два корпуса богадельни: на 22 кровати (для мужчин) и на 100 кроватей (для женщин). Ныне здания принадлежат педагогическому колледжу.

Попечителями всех богаделен являлись представители рода Бугровых: Николай, его младшая сестра Зиновея, племянники.

Богадельня в деревне Филипповка Семеновского уезда. Построена в 1894 году.
Фото из книги «Памяти Н.А. Бугрова» (Нижний Новгород, 1911)

Бугров финансировал школу для детей старообрядцев в деревне Попово, где в разные годы обучалось от 60 до 100 детей. В 1903 году он вложил 100 тыс. руб. в строительство двух новых двухэтажных кирпичных зданий, что позволило увеличить число учащихся до 300. И пожертвовал 50 тыс. руб. – на проценты с этого капитала школа содержалась.

Купец регулярно помогал и медицинским учреждениям. Современный нижегородский роддом № 1 – это бывший Мариинский бесплатный родильный дом, который был построен в 1884 году на пожертвования Бугрова и шести других предпринимателей Нижнего Новгорода.

Тогда же он дал деньги и на строительство больницы на станции Сейма Балахнинского уезда. Здесь находились его мукомольные предприятия. На содержание больницы филантроп ежегодно выделял по 5 тыс. руб. Больница обслуживала не только работников мукомольных фабрик, но и других жителей уезда, всего 17 тыс. человек. Вместе с купцами Мальцовыми он пожертвовал деньги на создание 40-местного санатория в Ессентуках «для бедных и неимущих чахоточных больных» (сейчас санаторий «Исток»).

Санаторий Бугрова и Мальцовых в Ессентуках

За благодеяния Николай Александрович Бугров избран городской думой почетным гражданином Нижнего Новгорода. Он состоял гласным (депутатом) бессменно в течение 32 лет. В 1904 году в центре города открылось новое здание для думы и управы на купленном Бугровым участке земли. Купец оплатил около 70 процентов стоимости строительства. Здание получило название Бугровский благотворительный корпус. Арендаторы – дума и управа, архивная комиссия, страховое общество, сиротский суд – были обязаны передавать плату за аренду на муниципальные благотворительные нужды, например, на заготовку дров для раздачи бедным горожанам.

Бугровский благотворительный корпус, где работала городская дума

Бугров являлся попечителем многих заведений, которым регулярно жертвовал деньги: Нижегородской губернской земской больницы, детского приюта имени графини Ольги Васильевны Кутайсовой, Кулибинского ремесленного училища. В память о своих предках ежегодно организовывал обеды для бедных. А по пятницам у крыльца своего дома устраивал раздачу нуждавшимся: каждому по два фунта (около 900 граммов) пшеничного хлеба и по серебряному гривеннику (10 коп.).

По предсмертному распоряжению Бугрова, из прибыли Товарищества паровых механических мельниц следовало отчислять ежегодно 50 процентов на благотворительность: 15 процентов на содержание опекаемых им при жизни заведений, 30 – на пособия крестьянам-погорельцам и бедным семействам, 5 – на пенсии и пособия лицам, служащим в Товариществе (в России не было государственной системы пенсионного обеспечения).

О кончине Николая Бугрова сообщалось в ведущих российских газетах «Русское слово», «Русские ведомости», «Новое время». В некрологе, опубликованном в старообрядческом журнале «Златоструй» (Нижний Новгород, 1911), его назвали «незабвенным благодетелем, кормителем сирых и вдовиц, утешителем в бедах сущим». Бугров был похоронен рядом с родителями в фамильной усыпальнице на старообрядческом кладбище в Нижнем Новгороде. В советское время кладбище было уничтожено, на его месте построены жилые дома.

В 1997 году к 160-летию со дня рождения Бугрова по инициативе горожан на стене Бугровского благотворительного корпуса установлена мемориальная доска. Здание признано памятником архитектуры федерального значения (сейчас здесь расположено отделение банка).

Для дальнейшего чтения
1. Памяти Николая Александровича Бугрова (оттиск из старообрядческого журнала «Златоструй»). Нижний Новгород, 1911.
2. Седов А.В. Кержаки. История трех поколений купцов Бугровых. Нижний Новгород, 2010.
3. Ульянова Г.Н. Практика благотворительности в губернском городе (на примере Нижнего Новгорода) // Ульянова. Г.Н. Благотворительность в Российской империи. XIX – начало XX века. М., 2005. С. 365–382.

Галина Ульянова