Если Вас интересуют классики мировой литературы, известные английские писатели и их произведения, то, прочитав эту статью, Вы определенно найдете новую и интересную информацию для себя.

Знаменитые английские писатели и их произведения

(1564-1616 гг.) — английский драматург, поэт и актер. Считается самым известным драматургом мира, автор около 17 комедий, 10 хроник, 11 трагедий, 5 поэм и цикла из 154 сонетов.
Самые известные произведения : «Ромео и Джульетта» (1594-1595), «Гамлет» (1603), «Отелло» (1604) и др.

(1865-1936 гг.) — английский прозаик и поэт. Известен как создатель детских сказок о Маугли, любознательного слоненка, кошку, которая любит гулять сама по себе, о мангуста Рикки-Тикки-Тави и др. Самый молодой лауреат Нобелевской премии по литературе.
Самые известные произведения: «Книга джунглей» (1893-1894), «Рики-Тики-Тави», «Охота Каа» (1894) и др.

(1854-1900 гг.) — выдающийся англоязычный поэт, драматург, писатель, эссеист. Один из самых известных драматургов позднего Викторианского периода. Самым известным произведением считают «Портрет Дориана Грея» (1890).

(1788-1824 гг.) — английский поэт, был символом романтизма и политического либерализма в Европе 19 века. Ввел в литературу «байронического» героя и термин «байронизм».
Творческое наследие: «Паломничество Чайльд Гарольда» (1812), «Дон Жуан» (1819-1824 гг.) иИ др.

Артур Конан Дойл (1859-1930 гг.) — английский писатель, известный своими произведениями о Шерлоке Холмсе. Наиболее известными являются его детективные произведения о Шерлоке Холмсе, научно-фантастические о профессоре Челленджере, а также исторические романы. Кроме того, он писал пьесы и стихи.
Творческое наследие «Белый отряд» (1891), «Собака Баскервилей» (1900) и др.

Каждый человек имеет те или иные странности. Гении и одаренные люди зачастую очень неординарны, и причуды у них довольно оригинальные. Многие английские поэты, признанные современниками, слыли весьма странными и экстравагантными особами. Были те, кто своим внешним видом или поведением поражал окружающих, но некоторые не стремились выделиться и привлечь к себе внимание подобным образом. Они просто своим творчеством создали новый жанр в литературе.

Внешний вызов

Такие известные английские поэты, как лорд Джордж Гордон Байрон, считающийся вторым после Шекспира по поэтическому таланту, и Оскар Уайльд, известный не только своими стихами, но и сказками, пьесами и романом, сумели запомниться своими экстравагантными поступками.

Он просто любил животных…

Талантливый английский поэт лорд Байрон опубликовал свое первое произведение в 14 лет, и в дальнейшем создал множество поэм и стихотворений, оказавших заметное влияние на развитие литературы и особенно русской. Так что же такого экстравагантного сделал этот английский поэт-романтик?

Рассматривая странности, которые так шокировали его современников, стоит помнить, что 6-й лорд Байрон с раннего детства был калекой. В результате неудачных родов у мальчика развился паралич сухожилий ноги. Несмотря на длительное и болезненное лечение, хромота осталась навсегда. Именно поэтому Байрон ненавидел танцы, однако, обожал езду верхом, которая приносила ему иллюзию полного здоровья.

Приехав на обучение в Кембриджский университет, и получив запрет на содержание в кампусе своей собаки, он принял решение завести животное, о котором бы в своде правил не было упоминаний. Таким «домашним» питомцем оказался медведь, живший с ним в одной комнате общежития и пугавший других студентов, когда хозяин его выгуливал. В дальнейшем страсть к общению с представителями живой природы не угасла, в его доме жили: восемь собак, ворона, сокол, орел, три обезьяны и пять котов, да еще и на конюшне было 10 лошадей.

По улице водил омара… или лобстера?

Далеко не все английские поэты отличались подобной экстравагантностью! Таким был только он, Оскар Уайльд, привлекавший к себе внимание одним только своим появлением на улицах.

Этот ирландец бросал вызов викторианскому обществу одним только своим видом: изысканно-небрежный костюм, в петлице которого закреплена гвоздика, покрашенная в зеленый цвет, кружевные жабо и расшитые цветочным узором жилетки, длинные волосы, и перстень, украшенный скарабеем. Обыватели приходили в ужас, видя как он «выгуливает» по улицам омара или направляется в театр с белой крысой на поводке.

Совсем немного истории

Прежде чем рассказать об еще одном английском поэте, необходимо сделать небольшое историческое отступление. Еще в XIII веке появились лимерики - короткие стихотворения, построенные на обыгрывании бессмыслиц. Состоят лимерики всего из пяти строк, в первой из которых появляется герой, во второй он что-то делает, а весь оставшийся текст посвящен последствиям произведенного персонажем. В XVIII веке ирландские и английские поэты, собираясь в тавернах портовых городов, и, в частности города Лимерик, в застольных посиделках сочиняли подобные стихи-бессмыслицы. Однако выделение в отдельный жанр и создание литературы нонсенса произошло несколько позднее, благодаря одному человеку.

Абсурдный классик или классик абсурда?

И если такие английские поэты, как лорд Байрон и Уайльд, шокировали общество своим экстравагантным поведением, то Эдвард Лир не будоражил обывателей, он просто создал новый жанр - литературу нонсенса.

Толчком к его развитию послужил сборник произведений «Книга нонсенса», изданный в 1846 году. В нее вошли не только лимерики, но и «дурацкие» азбуки, ботаники, кулинарии. Стихи и песни из этой книги были переведены С.Я. Маршаком на русский язык. Сочинением лимериков занимались такие английские великие поэты и писатели, как Редьярд Киплинг и Джеймс Джойс, лауреат Нобелевской премии по литературе Джон Голсуорси, а также множество известных и не очень авторов.

В России традиция поэтических «нонсенсов» — лимериков, позволяющих изменить привычную картину мира и увидеть в обыденном что-то новое и необычное, была подхвачена и развита Даниилом Хармсом.

Д. Байрон «Романс» (Stances for music)

There be none of Beauty»s daughters
With a magic like Thee;
And like music on the waters
Is thy sweet voice to me:
When, as if its sound were causing
The charm»d ocean»s pausing,
The waves lie still and gleaming,
And the lull»d winds seem dreaming:
And the midnight moon is weaving
Her bright chain o»er the deep,
Whose breast is gently heaving
As an infant»s asleep:
So the spirit bows before thee
To listen and adore thee;
With a full but soft emotion,
Like the swell of Summer»s ocean.

Ни одна не станет в споре
Красота с тобой.
И, как музыка на море,
Сладок голос твой!
Море шумное смирилось,
Будто звукам покорилось,
Тихо лоно вод блестит,
Убаюкан, ветер спит.
На морском дрожит просторе
Луч луны, блестя.
Тихо грудь вздымает море,
Как во сне дитя.
Так душа полна вниманья,
Пред тобой в очарованье;
Тихо все, но полно в ней,
Будто летом зыбь морей.

J. G. Byron "She Walks In Beauty"

She walks in beauty, like the night
Of cloudless climes and starry skies;
And all that "s best of dark and bright
Meet in her aspect and her eyes:
Thus mellow"d to that tender light
Which heaven to gaudy day denies.
One shade the more, one ray the less,
Had half impair"d the nameless grace
Which waves in every raven tress,
Or softly lightens o"er her face;
Where thoughts serenely sweet express
How pure, how dear their dwelling-place.
And on that cheek, and o"er that brow,
So soft, so calm, yet eloquent,
The smiles that win, the tints that glow,
But tell of days in goodness spent,
A mind at peace with all below,
A heart whose love is innocent!

"Она идет во всей красе"

Она идет во всей красе -
Светла, как ночь её страны.
Вся глубь небес и звёзды все
В её очах заключены.
Как солнце в утренней росе,
Но только мраком смягчены.
Прибавить луч иль тень отнять -
И будет уж совсем не та
Волос агатовая прядь,
Не те глаза, не те уста
И лоб, где помыслов печать
так безупречна, так чиста.
А этот взгляд, и цвет ланит,
И лёгкий смех, как всплеск морской, -
Всё в ней о мире говорит.
Она в душе хранит покой.
И если счастье подарит,
То самой щедрою рукой.

Robert Lee Frost “The Road Not Taken”

Two roads diverged in a yellow wood,
And sorry I could not travel both
And be one traveler, long I stood
And looked down one as far as I could
To where it bent in the undergrowth.
Then took the other, as just as fair,
And having perhaps the better claim,
Because it was grassy and wanted wear;
Though as for that the passing there
Had worn them really about the same.
And both that morning equally lay
In leaves no step had trodden black.
Oh, I kept the first for another day!
Yet knowing how way leads on to way,
I doubted if I should ever come back.
I shall be telling this with a sigh
Somewhere ages and ages hence:
Two roads diverged in a wood, and I-
I took the one less traveled by,
And that has made all the difference.

Другая дорога

В осеннем лесу, на развилке дорог,
Стоял я, задумавшись, у поворота;
Пути было два, и мир был широк,
Однако я раздвоиться не мог,
И надо было решаться на что-то.
Я выбрал дорогу, что вправо вела
И, повернув, пропадала в чащобе.
Нехоженой, что ли, она была.
И больше, казалось мне, заросла;
А впрочем, заросшими были обе.
И обе манили, радуя глаз
Сухой желтизною листвы сыпучей.
Другую оставил я про запас,
Хотя и догадывался в тот час,
Что вряд ли вернуться выпадет случай.
Еще я вспомню когда-нибудь
Далекое это утро лесное:
Ведь был и другой предо мною путь,
Но я решил направо свернуть –
И это решило все остальное.

Rudyard Kipling “If”

If you can keep your head when all about you
Are losing theirs and blaming it on you,
If you can trust yourself when all men doubt you,
But make allowance for their doubting too;
If you can wait and not be tired by waiting,
Or being lied about, don’t deal in lies,
Or being hated don’t give way to hating,
And yet don’t look too good, nor talk too wise:
If you can dream-and not make dreams your master;
If you can think-and not make thoughts your aim,
If you can meet with Triumph and Disaster
And treat those two impostors just the same;
If you can bear to hear the truth you’ve spoken
Twisted by knaves to make a trap for fools,
Or watch the things you gave your life to, broken,
And stoop and build ‘em up with worn-out tools:
If you can make one heap of all your winnings
And risk it on one turn of pitch-and-toss,
And lose, and start again at your beginnings
And never breathe a word about your loss;
If you can force your heart and nerve and sinew
To serve your turn long after they are gone,
And so hold on when there is nothing in you
Except the Will which says to them: ‘Hold on!’
If you can talk with crowds and keep your virtue,
Or walk with Kings-nor lose the common touch,
If neither foes nor loving friends can hurt you,
If all men count with you, but none too much;
If you can fill the unforgiving minute
With sixty seconds’ worth of distance run,
Yours is the Earth and everything that’s in it,
And-which is more-you’ll be a Man, my son!

Коль головы своей ты не теряешь,
Хоть все безумны, в том виня тебя,
Коль полностью себе ты доверяешь,
При том и критиков своих любя;
Коль ты умеешь ждать неутомимо,
Иль, будучи оболганным, не лгать,
Иль, ненависть прощая терпеливо,
Не тщишься превосходство показать;
Коль грезишь, не порабощен мечтою,
Коль думаешь не ради дум самих,
Коль, встретившись с Триумфом и Бедою,
Ты с равной силой усомнишься в них;
Коль вынесешь, когда твое же слово,
Переиначив, скормят дуракам,
Иль рухнувшее дело жизни снова
Засохшим клеем скрепишь по кускам;
Коль ты способен ставить все на карту,
Рискуя всем, что выиграть успел,
И, проигравши, возвратиться к старту,
Ничем не дав понять, что пожалел;
Коль ты заставишь сердце, нерв и жилы
Служить тебе, хоть им уже невмочь,
Хоть все в тебе мертво, лишь Воля с силой
Твердит: «Держитесь!», дабы им помочь;
Коль помнишь, кто ты, говоря с толпою,
С царями не теряешь простоты,
Коль враг или друг не властны над тобою,
Коль ценишь всех, без предпочтений, ты;
Коль важность каждой из секунд ты знаешь,
Как спринтер, совершающий забег,
Тогда всю Землю в дар ты получаешь,
И, что превыше, сын, ты - Человек!

Adrian Mitchell “To whom it may concern”

I was run over by the truth one day.
Ever since the accident I’ve walked this way
So stick my legs in plaster
Tell me lies about Vietnam.
Heard the alarm clock screaming with pain,
Couldn’t find myself so I went back to sleep again
So fill my ears with silver
Stick my legs in plaster
Tell me lies about Vietnam.
Every time I shut my eyes all I see is flames.
Made a marble phone book and I carved out all the names
So coat my eyes with butter
Fill my ears with silver
Stick my legs in plaster
Tell me lies about Vietnam.
I smell something burning, hope it’s just my brains.
They’re only dropping peppermints and daisy-chains
So stuff my nose with garlic
Coat my eyes with butter
Fill my ears with silver
Stick my legs in plaster
Tell me lies about Vietnam.
Where were you at the time of the crime?
Down by the Cenotaph drinking slime
So chain my tongue with whisky
Stuff my nose with garlic
Coat my eyes with butter
Fill my ears with silver
Stick my legs in plaster
Tell me lies about Vietnam.
You put your bombers in, you put your conscience out,
You take the human being and you twist it all about
So scrub my skin with women
Chain my tongue with whisky
Stuff my nose with garlic
Coat my eyes with butter
Fill my ears with silver
Stick my legs in plaster
Tell me lies about Vietnam.

Однажды правда с ног свалила меня,
И я хожу покалеченный с того дня
Так залейте мне ноги гипсом
Наврите мне про Вьетнам.
Я услышал будильник, он от боли визжал
Я себя не осмыслил и опять задремал
Так вставьте мне в уши жемчуг
Залейте мне ноги гипсом
Наврите мне про Вьетнам.
Глаза закрываю и вижу один огонь
Я сделал мраморный справочник всех имен
Так склейте мне веки медом
Засуньте мне в уши жемчуг
Залейте мне ноги гипсом
Наврите мне про Вьетнам.
Что-то дымится, надеюсь, мои мозги,
От них разлетаются цветочные лепестки
Так набейте мне ноздри луком
Склейте мне веки медом
Засуньте мне в уши жемчуг
Залейте мне ноги гипсом
Наврите мне про Вьетнам.
В момент преступления где вы были?
Возле Кенотафа* жижу месили?
Так скуйте мне челюсть виски
Набейте мне ноздри луком
Склейте мне веки медом
Вставьте мне в уши жемчуг
Залейте мне ноги гипсом
Наврите мне про Вьетнам.
К бомбардировщикам! Ни в чем себя не вините
Всё человеческое тщательно отожмите
И выскребите мне кожу женщиной
Скуйте мне челюсть виски
Набейте мне ноздри луком
Склейте мне веки медом
Вставьте мне в уши жемчуг
Залейте мне ноги гипсом
Наврите мне про Вьетнам.

Adrian Mitchell “The Castaways or Vote for the Caliban”

A Pacific Ocean -
A blue demi-globe.
Islands like punctuation marks.
A cruising airliner;
Passengers unwrapping pats of butter.
A hurricane arises,
Tosses the plane into the sea.
Five of them, flung onto an island beach,
Survived.

Тихий Океан -
Голубая полусфера
Внизу, как знаки препинания, острова,
Гудит самолёт.
Пассажиры шелестят обёртками от масла.
Вдруг надвигается ураган,
Он швыряет самолёт в океан.
Пятеро пассажиров,
Выброшенные на песчанный берег,
Спасены.

Tom the reporter.
Susan the botanist.
Jim the high jump champion.
Bill the carpenter.
Mary the eccentric widow.

Репортер Том.
Ботаник Сьюзан.
Джим, чемпион по прыжкам в высоту.
Плотник Билл.
И эксентричная вдова Мэри.

Tom the reporter sniffed out a stream of drinkable water.
Susan the botanist identified the banana tree.
Jim the high-jump champion jumped up and down and gave them each a bunch.
Bill the carpenter knocked up a table for their banana supper.
Mary the eccentric widow buried the banana skins, but only after they had asked her twice.

Репортер Том сразу понял, где искать питьевую воду.
Ботаник Съюзан без труда узнала банановое дерево.
Чемпион по прыжкам, Джим, сорвал с верхушки гроздь бананов.
Плотник Билл смастерил стол для их бананового ужина.
Мэри, эксентричная вдова, закопала банановые шкурки, но только после того, как её попросили об этом дважды.

They all gathered sticks and lit a fire.
There was an incredible sunset.
Next morning they held a committee meeting.
Tom, Susan, Jim and Bill
Voted to make the best of things.
Mary, the eccentric widow, abstained.

Они все искали дрова, а потом развели огонь.
Закат был бесподобен.
На следующее утро они провели собрание.
Том, Съюзан, Джим и Билл
Проголосовали за то, как лучше все обустроить.
Мэри, эксентричная вдова, воздержалась.

Tom the reporter killed several dozen wild pigs.
Tanned their skins into parchment
And printed the Island News with the ink of squids.
Susan the botanist developed the new strains of banana
Which tasted of chocolate, beefsteak, peanut butter,
Chicken and boot polish.

Репортер Том убил несколько дюжин диких свиней,
Сделал из их шкур пергамент
И написал на нем чернилами осьминогов новости острова.
Ботаник Съюзан вывела новые сорта бананов,
Со вкусом шоколада, бифштексов, арахисового масла,
Курицы и крема для обуви.

Jim the high jump champion organized organized games
Which he always won easily.
Bill the carpenter constructed a wooden water wheel
And converted the water’s energy into electricity
Using iron ore from the hills, he constructed lamppost.
They all worried about Mary, the eccentric widow,
Her lack of confidence and her-
But there wasn’t time to coddle her.

Чемпион по прыжкам Джим организовал спортивные соревнования,
И впредь их с легкостью выигрывал.
Плотник Билл соорудил деревянное водное колесо
И начал превращать энергию воды в электричество
При помощи железной руды, так он соорудил уличный фонарь.
Все волновались за Мэри, эксентричную вдову,
За её неуверенность в себе -
Но в любом случае, не было времени с ней няньчиться.

The volcano erupted, but they dug a trench
And diverted the lava into the sea
Where it found a spectacular pier
They were attacked by the pirates but defeated them
With bamboo bazookas firing
Sea-urchins packed with home-made nitro-glycerin.

Случилось извержение вулкана, но они выкопали траншею,
Направили лаву в море,
Где она, застыв, стала прекрасной пристанью.
Их атаковали пираты, но они победили их
С базуками из бамбука,
Что стреляли морскими ежами на домашнем нитроглицерине.

They gave the cannibals a dose of their own medicine
And survived an earthquake thanks to their skill in jumping.
Tom had been a court reporter
So he became a magistrate and solved disputes
Susan the Botanist established
A University which also served as a museum.
Jim the high-jump champion
Was put in charge of law enforcement-
Jumped on them when they were bad.
Bill the carpenter built himself a church,
Preached there every Sunday.

Они угостили канибалов своим новым лекарством,
Пережили землетрясение благодаря умению прыгать.
Том раньше делал репортажи из зала суда,
Поэтому он стал судьей и разрешал все споры.
Ботаник Съюзан основала университет,
Который также служим музеем.
Чемпион по прыжкам в высоту возглавил
Правоохранительные органы -
С наскока пресекал всякое непослушание.
Плотник Билл построил себе церковь,
Читал там проповеди по воскресениям.

But Mary the eccentric widow…
Each evening she wandered down the island’s main street,
Past the Stock Exchange, the Houses of Parliament,
The prison and the arsenal.
Past the Prospero Souvenir Shop,
Past the Robert Louis Stevenson Movie Studios, past the Daniel Defoe Motel
She nervously wandered and sat on the end of the pier of lava,
Breathing heavily,
As if at a loss,
As if at a lover,
She opened her eyes wide
To the usual incredible sunset.

Только вот Мэри, эксентричная вдова…
Каждый вечер она бродила по центральным улицам острова,
Мимо обмена валют, мимо Дома Парламента,
Мимо тюрьмы, мимо оружейного склада,
Мимо Студии Кинофильмов Роберта Льюиса Стивенсона, мимо мотеля Даниэля Дэфо.
Она нервно блуждала и потом садилась на краю пристани из лавы.
Тяжело дыша,
Как будто в растерянности,
Будто глядя на возлюбленного,
Широко раскрытыми глазами
Она созерцала обычный бесподобный закат.

Rudyard Kipling "A Pict Song"

Rome never looks where she treads.
Always her heavy hooves fall
On our stomachs, our hearts or our heads;
And Rome never heeds when we bawl.
Her sentries pass on--that is all,
And we gather behind them in hordes,
And plot to reconquer the Wall,
With only our tongues for our swords.
We are the Little Folk--we!
Too little to love or to hate.
Leave us alone and you"ll see
How we can drag down the State!
We are the worm in the wood!
We are the rot at the root!
We are the taint in the blood!
We are the thorn in the foot!
Mistletoe killing an oak--
Rats gnawing cables in two--
Moths making holes in a cloak--
How they must love what they do!
Yes--and we Little Folk too,
We are busy as they--
Working our works out of view--
Watch, and you"ll see it some day!
No indeed! We are not strong,
But we know Peoples that are.
Yes, and we"ll guide them along
To smash and destroy you in War!
We shall be slaves just the same?
Yes, we have always been slaves,
But you--you will die of the shame,
And then we shall dance on your graves!

Песнь пиктов

Рим не хочет взглянуть,
Роняя тяжесть копыт
На голову нам и на грудь,-
Наш крик для него молчит.
Часовые идут - раз, два, -
А мы из-за медных плечей
Жужжим, как отбить нам Вал
С языками против мечей.
Мы очень малы, видит бог,
Малы для добра и зла,
Но дайте нам только срок -
Мы сточим державу дотла.

Мы - гниль, что корни гноит,
Мы - шип, что в стопу вошел,
Мы - яд, что в крови горит.
Душит омела дуб,
Моль дырявит тряпье,
Трет путы крысиный зуб -
Каждому дело свое.
Мы мелкая тварь берлог,
Нам тоже работать не лень -
Что точится под шумок,
То вскроется в должный день.
Мы слабы, но будет знак
Всем ордам за вашей Стеной -
Мы их соберем в кулак,
Чтоб рухнуть на вас войной.
Неволя нас не смутит,
Нам век вековать в рабах,
Но когда вас задушит стыд,
Мы спляшем на ваших гробах,
Мы очень малы, видит бог,
Малы для добра и зла,
Но дайте нам только срок -
Мы сточим державу дотла.
Мы - червь, что гложет ваш ствол,
Мы - гниль, что корень гноит,
Мы - шип, что в стопу вошел,
Мы - яд, что в крови горит!

Shall I compare thee to a summer"s day?
Thou art more lovely and more temperate:
Rough winds do shake the darling buds of May,
And summer"s lease hath all too short a date:
Sometime too hot the eye of heaven shines,
And often is his gold complexion dimm"d,
And every fair from fair sometime declines,
By chance or natures changing course untrimm"d:
But thy eternal summer shall not fade,
Nor lose possession of that fair thou owest,
Nor shall death brag thou wandrest in his shade,
When in eternal lines to time thou growest,
So long as men can breathe or eyes can see
So long lives this, and this gives life to thee.

Сонет 18. Шекспир

Сравню ли с летним днем твои черты?
Но ты милей, умеренней и краше.
Ломает буря майские цветы,
И так недолговечно лето наше!
То нам слепит глаза небесный глаз,
То светлый лик скрывает непогода.
Ласкает, нежит и терзает нас
Своей случайной прихотью природа.
А у тебя не убывает день,
Не увядает солнечное лето.
И смертная тебя не скроет тень -
Ты будешь вечно жить в строках поэта.
Среди живых ты будешь до тех пор,
Доколе дышит грудь и видит взор.

Зарождение английской поэзии относят к ХІІ-ХІІІ веку и ассоциируется с такими авторами этого литературного жанра как Джон Китс, Джеффри Чосер, Роберт Бернс и всем известный Уильям Шекспир. Не без оснований поэма Боевульф считается первым поэтическим произведением на территории Англии. Она названа именем главного героя, которым был храбрый молодой человек. Он защищал свою страну от дракона, который опустошал его земли. Написание этой поэмы датируется началом ХІІІ века. Десятая часть всего произведения написана на староанглийском языке и является отлично сохранившимся образом англо-саксонской литературы. Английские поэты – это поэты, которые писали все свои сочинения на английском языке, не смотря на свою национальность и места жительства.

Английские поэты ХIІ века

Джефри Чосер и его поэма «Кентерберийские рассказы» считается основателем всей английской литературы, который родился в 1340 году. Поэма «Кентерберийские рассказы» на самом деле сборник, в котором встречаются рассказы, написанные не только в стихотворной форме, но и прозой. Всех их написано двадцать две штуки.

Авторы средневековья узнаваемы по всему миру благодаря своему своеобразному стилю изложения. К примеру, рифмованные строки Шекспира очень тяжело перепутать с рифмами других авторов, даже после многочисленных переводов на многие языки. Большинство проблем, которые были затронуты Шекспиром еще в шестнадцатом веке остались актуальны и на сегодняшний день. Большое количество снятых фильмов и поставленных спектаклей по его произведениях говорит о том, что Шекспир, как поэт, признан во всем мире.

Английские поэты ХVIII века

В девятнадцатом веке в России было очень популярно делать литературные переводы зарубежных поэтов. И английские поэты со своим творчеством не стали исключением. Одним из самых известных поэтов-романтиков того времени был Джордж Байрон более известный как лорд Байрон. Шедеврами жанра считаются такие произведения как: Каин, Лара и Корсар.