Мужами апостольскими непосредственно называются ученики, сотрудники и преемники святых апостолов. Их творения имеют характер апостольских писаний: краткость, простоту слога и широкий объем вопросов христианской жизни.

Святой апостол Варнава , иудей расселения с острова Кипра, один из семидесяти учеников Спасителя, член Иерусалимской христианской общины и сотрудник апостола Павла. Апостол Варнава устраивал Церковь на о. Кипре и там мученически скончался около 70 года. Если приписывается одно послание, направленое против иудействующих еритиков. В этом послании разъясняются смысл нравственых постановлений Апостольского собора.

Святой Дионисий Ареопагит родился в Афинах; путешествовал по разным странам для приобретения образования. В христианство обращен апостолом Павлом и им же поставлен первым Афинским епископом. Ревностно распространял христианскую веру. Скончался мученически. Ранее ему приписывались следующие творения: «О небесной иерархии» (учение о девяти чинах ангельских), «О церковной иерархии» (ее степенях), «Об именах Божиих» (разъясняется значение имен Божиих, употребляемых в Священном Писании) и др. Сегодня в церковно-исторической науке принято считать, что этот корпус творений появился не ранее VI века и принадлежит неизвестному автору, получившему прозвище Псевдо-Дионисия Ареопагита . Характерная черта всех этих соченений – возвышенное и глубокомысленое богословствование.

Святитель Климент , третий епископ города Рима (92-101гг.). Мученически скончался в Херсоне. От него сохранилось одно послание к Коринфянам, в котором он, как и апостол Павел, пишет о божественном происхождении церковного устройства, необходимости подчинения иерархии и соблюдение мира между христианами. Кроме того, он излагал в послании учение о будущем воскресении.

Святитель Игнатй Богоносец , епископ Антиохийский, ученик св. апостола Иоанна Богослова, растерзан зверем на орене цирка в Риме при Траяне в 107 г. От него сохранилось семь посланий: к ефесянам, магнезианам, траллицам, римлянам, к святителю Поликарпу Смирнскому, смирнянам и филадельфийцам.

В своих посланиях он излагает учение о Божественной и человеческой природах в Иисусе Христе и о необходимости единения верующих с епископом для сохранения в Церкви истиного учения. Послание святителя Игнатия содержат в себе образец вида и христианской нравствености.

Святитель Поликарп Смирнский – ученик апостола Иоанна Богослова, рукоположенный им в епископа, пробыл на кафедре до глубокой старости и был сожжен на костре в гонение при Марке Аврелии.

Из посланий святителя Поликарпа сохранилось лишь одно – к филипийцам, в котором он, как и апостол Иоанн Богослов, говорит об истинном воплощении Бога-Слова.

Святитель Папий , епископ Иерапольский – ученик Иоанна Богослова и друг Поликарпа Смирнского. Он изучил Священное Писание, собирал незаписаные изречения Господа Иисуса Христа, предание о Его земной жизни и составил 5 книг «Изъяснений Господних Изречений», которые сохранились в отрывках.

Святитель Ерм , родом грек, член Римской церкви; в 140-55 гг. составил книгу «Пастырь », в которой описывает бывшее ему видение откровения о настоящей и будущей судьбе Церкви и о христианской жизни.

Мужи апостольские и апологеты

1. Гностицизм, сперва в чистом виде, затем в слиянии с манихейством (с III в.) и христианством (маркиониты, вардесаниты и др.) является долгим спутником Церкви. На фоне его и в разнообразных соотношениях с ним развивается православное богословие. Он сказывается у многих церковных мыслителей в постановке, а иногда даже и в решении ряда проблем. Это необходимо помнить для ясного понимания систем Оригена, св. Григория Нисского, так называемого Дионисия Ареопагиты, для уразумения всего смысла споров о единосущии и двух природах в Христе Иисусе. Не следует ставить вопроса о каком–то влиянии гносиса на христианство, что приводит к невозможности понимать само христианство. - Существо дела в том, что гностицизм, как и эллинистическая теософия, выдвигал и хотя и ложно, но часто предрешал христианские проблемы. Ибо весь мир был взволнован благовестием Христа и чуял близость Истины (стр. 13-15). И с этой точки зрения гностицизм дает очень много, позволяя от него заключать к тому, что в I и II вв. предносилось христианству.

Церковь, хотя и окруженная бурными волнами устремившегося в нее язычески–иудейского мира, стояла выше его проблем. Ее они не волновали, ибо она легко разрешала их, но не множеством взаимопротиворечивых учений, а целостностью своей веры. Она себя раскрывала, а не состязалась с «совопросниками века сего» . Ведь «проблемы» ставились и становились неразрешимыми там, где уже или еще не было религиозной целостности. Церковь не спешила оспаривать «внешних» и долго не выдвигала защитников христианства, равных по человеческому таланту и человеческому блеску Василиду или Валентину. Ибо людям она противопоставляла не людей, а Богочеловека, людским домыслам - Богочеловеческую Истину, в ней, в Церкви, живую. Она знала, что чрез нее развивается мир, что она его средоточие.

Раскрывая свою Истину и прежде всего исходя из себя самой, а не из преходящей злобы дня сего, Церковь, конечно, самоопределялась и эмпирически. Она жила и развивалась сначала памятью о своем Основателе, пребывавшем в ней. И эта память, осуществляемая в совершенном единстве знания и жизни, т. е. сам Христос в Своих верующих, была Священным Преданием Церкви, которое, содержа в себе всю полноту Живой Истины, воспринималось каждым членом Церкви в меру, доступную его вере и ему необходимую. Сначала Предание жило в апостолах. Затем оно хранилось их непосредственными учениками, «старейшими» или «пресвитерами», как малоасийские «пресвитеры», которые помнили ап. Иоанна и к числу которых принадлежал еп. Смирнский св. Поликарп, как «пресвитеры», на учение которых ссылался еще Климент Александрийский. Со второй половины I в. Предание начало письменно закрепляться и частью письменно продолжать свое развитие. В связи же с тем что записывалось не только несомненно церковное, но и являвшееся индивидуальным, частью даже неправильным осмыслением церковного, само Предание, храня истинный смысл учения, выделило Богодухновенную часть записанного. Впрочем, этим оно не отвергало прочего целиком и не препятствовало индивидуальному труду, напротив, многое одобряло и благословляло, хотя ранее времен и сроков само не определяло взыскуемого. И если Церковь как таковая пребывала неизменной в полноте, но и в полусокровенности своей Истины, во внешней сфере Церкви проявлялось ее внешнее самоопределение, и отдельные христиане стремились уяснить, оправдать и защитить христианство. Это ранее всего сказалось в творениях «мужей апостольских» и «апологетов».

Прежде всего представлялось необходимым определить отношение христианства к иудейству, вопрос, обостренный как иудео–христианами (стр. 17 сл.), так и маркионитами (гл. II,3). И те и другие одинаково могли ссылаться на Предание и Писание, в которых, с одной стороны, христианство резко противопоставлялось иудейству, а с другой - указывалась их связь. Надлежало найти какую–то высшую точку зрения, которая бы примиряла оба ряда высказываний, ни одним из них не поступаясь. - Климент Римский утверждал, что Ветхий Завет исходит от того же Бога, как и Новый, ни в чем ему не противоречит и относится к нему, как средство к цели. Не обесценивало ли это Ветхого Завета? - «Послание Варнавы» заявляло, что по существу Ветхий Завет с Новым тождествен, но что с самого начала по наущению злого ангела евреи понимали его не истинно и духовно, а буквально. - Это и обесценивало иудейство и слишком походило на гносис. Осторожнее всего выражена раннехристианская мысль св. Игнатием Антиохийским : Ветхий Завет, пророчество и жречество - благо, но Новый Завет, «исполняющий» Ветхий, и Архиерей Иисус Христос - выше и лучше. Так - вполне в духе св. Павла - и за иудейством признается известная самоценность.

Это понимание необходимо связано с некоторым усмотрением «историчности» христианства, которое оказывается средоточием в развитии человечества и мира. - Конечно, христиане - новая тварь, соль земли, существо, душа и цель ради них созданного мира; и «Бог медлит разрушить мир ради семени христиан» (Посл. Диогн., Иустин). В христианстве стала полной, «исполнилась» Истина. Частичные откровения ее, и ныне еще абсолютно ценные, были уже в дохристианское время: в Моисее, пророках, в человеческом разуме. Можно даже сказать, что вся история человечества представляет собой единый процесс Богооткровения, по существу христианского (ср. стр. 19,21,22 гл. II). Но в Иисусе Христе окончательно и совершенно воплотился Логос, уже ранее являвшийся в человеческом образе святым Ветхого Завета (Иистин) .

Так предопределялось и отношение к язычеству, философия которого разумеется у Иустина под Богооткровением в человеческом разуме (ср. стр. 21,29). Но в язычестве необходимо было не только оспаривать его отдельные заблуждения, а и отчетливо показать ложность его в целом и непримиримость его с христианством как иной религии. И многие апологеты переходят в энергичное наступление. - Язычество вызвано к жизни бесами (ср. стр. 21 cл., 21, гл. 1,3), которые, обращаясь около вещества, жаждая жертвенного дыма и крови, пользуются уклоном души к дольнему и соблазняют ее считать их богами (Афинагор). Эрмию (II в.) эллинская философия представляется только собранием взаимопротиворечивых учений - «То я бессмертен и радуюсь, то снова смертен и скорблю; то меня разрывают на атомы, делают водою, воздухом, огнем, превращают в дикого зверя, в рыбу. Наконец, приходит Эмпедокл и объявляет меня дымом».

Ученик Иустина Татиан считает греческую мудрость «бабьими сказками» и «ребячьими бреднями», а «болтливых на язык и глупых умом» философов «бесплодными виноградными лозами» и крикливой «стаей ласточек». - «Они оставляют одно плечо голым, отпускают длинные волосы, отращивают бороду и звериные когти и уверяют, будто ни в чем не нуждаются», «подражают псам».

А между тем Диоген умер от того, что сырьем съел полипа, Аристипп распутничал, Платон продан Дионисием в рабство за обжорство, все же прочие - сластолюбцы, лжецы и добиваются хороших местечек да денег.

Сам Татиан … дофилософствовался до ереси, и не он, а его учитель «философ» Иустин ближе к идее и духу христианства. Ценя истину и в языческой философии и понимая эту философию как подготовку и движение к нему, апологеты в общем пользовались ее языком, методом и открытиями. И даже нападая на нее, они более защищались от нападок язычества или боролись с его равнодушным и неосведомленным пренебрежением. Их «апологии» были обращены либо к гонителям христианства - императорам, либо к образованному эллинистическому обществу. Ведь о христианах или ничего не знали, или знали лишь нелепые басни о их безбожии, о поклонении богу с ослиной головой и таинственных пиршествах, сопровождаемых свальным грехом и людоедством. Лучшим людям христианство казалось опасным для государства и общества суеверием. Даже когда язычники стали знакомиться с христианством и Библией, очень немногие сумели, как философ Нумений, их оценить: большинство, как автор «Правдивого рассуждения» Кельс (II в.), существа нового учения не понимало. Нетрудно было критиковать язычество, сосредоточившись на материалистических и скептических течениях I и II вв., на скептическом равнодушии легкомысленного, хотя и остроумного Лукиана, на эпикурейской морали и на обилии враждующих направлений. И в апологетах приходится удивляться не резкости отдельных выпадов, а исключительной терпимости и умению оценить и выделить существо греческой мысли.

Критикуя язычество, апологеты связывают философскую оценку его с нравственной. Не разделяют они теории и жизни и в защите христианства, отличие которого от язычества представляется им не только отличием истины от заблуждения, но и отличием праведности от порочности. Связь теории с жизнью - исходный пункт и критерий всякого умозрения, ибо Воплотившийся раскрыл полноту Истины (Иустин, Аристид). Твердость христианских мучеников обратила Иустина от философии к христианству; он обосновывает истинность христианства и тем, что указывает на добродетели христиан и на нравственный переворот, совершающийся при переходе к христианству. Одна из лучших апологий, «Послание к Диогнету», дает воодушевленное описание жизни христиан, а «философ» Афинагор видит доказательство истин веры в осуществляющих ее делах. «Если ты скажешь: «Покажи мне твоего Бога“, я отвечу: «Покажи мне твоего человека, и я покажу тебе моего Бога“». Тот, у кого очи души омрачены грехом, Бога не видит.

«Человек должен иметь душу чистую, как сияющее зеркало. Когда на зеркале ржавчина, не может быть в нем видимо лицо человеческое. Так и человек, когда в нем грех, не может созерцать Бога».

Ведь познавать Его мы в силах лишь тогда, когда благи, заключая к Нему от благого в нас. Так и Бог «все соделал из несущего в сущее, дабы чрез дела постигалось и мыслилось величие Его» (Феофил) .

Исходя таким образом из христианской веры (стр. 11-13), раскрывают христианские мыслители I–II вв. ее содержание и определяют отношение ее к языческой философии. Они безбоязненно «повторяют», т. е. чрез поставление в иную связь «исполняют» то истинное, что в ней находят. Ведь многие из них пришли к христианству, как Иустин и Феофил, или путем философских исканий, или от греческой философии, в которой видели частичное Богооткровение. Для многих из них христианство и было истинной философией.

2. Вера в бытие Божие является «природным человеческому естеству мнением» (Иустин). И об этом же бытии говорит человеку весь мир, без Бога и Боговедения непонятный. - «Невозможно исследовать и познать человека, не исследуя всей совокупности вещей. Ибо все связано и находится в таком единстве и сцеплении, что, если мы тщательно не исследуем Божественной Природы, не поймем мы и человеческой» (Милукий Феликс).

Однако для Богопостижения необходимы не только очи духовные, но и очи не омраченные грехом и вещественностью. Потому–то умопреклоненные к вещественному языческие «богословы» и чтут «теили иные виды вещества», признавая богами «либо огонь, либо ветер, либо движущийся воздух, либо круг звездный, либо бурные воды, либо небесные светила» (Афинагор). Потому–то они - даже Платон, рядом с Безначальным Богом признававший богами звезды и демонов, - не могут подняться до исповедания единого Божества. И те, кто, как стоики (стр. 19), возвышаются над нелепыми баснями о спорах богов между собою, все еще далеки от истинного учения. Их боги рождаются, происходят во времени и из материи. Но не огонь и не вещество Единый Бог: Он неизменен, а вещество изменчиво и обречено на гибель в огне (он же). Один Бог, «соделавший начало всего», «невидимый и все видящий, не местный и все испомещающий, ни в чем не нуждающийся, но в коем нуждается и чрез коего все»; владыка всего и «царь веков» (эонов), вседержитель, законодатель и «Отец всяческого» (мужи апостольские). Созерцание неба, земли, моря и солнца, всего дивного порядком своим космоса приводит к постижению единого Божества (Аристид, Афинагор, Татиан).

«Бог единый сотворил из тьмы свет, хранилища ветра полуденного и сокровенное бездны, и пределы морей, и скопления снега и града… Бог мой - Владыка вселенной. Один Он простер небо и установил ширь поднебесной, возмущает пучину моря и шум волн его возбуждает… О Нем ты, человек, говоришь, Его духом дышишь и - Его не ведаешь» (Феофил).

Правда, часто апологеты предполагают, что Бог создал мир из материи. Но это не дуализм, так как материя отнюдь не берется в гностическом смысле, а просто недодуманность. Ведь апологеты со всей решимостью утверждают единственность «неизреченного, безыменного, нерожденного» Бога. Если бы, рассуждает Афинагор, от начала было несколько богов, они бы не могли находиться в одном месте и, как многие, быть единством, безначальностью, бесстрастностью и неделимостью или простотой. А если бы они находились в разных местах, мы бы, признав одного Богом, не нашли места для других, ибо Бог все заполняет, безграничен и все творит. Как истинное и безначальное существо, Он вечен, а потому бессмертен, неизменяем и недвижим, духовен и невидим.

«Как душа в человеке не видима и не зрима ему, познается же чрез движение тела; так и Бога нельзя видеть очами человеческими, но созерцаем Он и познаваем из Его провидения и дел… Если не может человек взглянуть на солнце… то не менее ли еще смертный человек может воззреть на неизреченную славу Божию?» «Вид Бога неописуем и неизъясним… Слава Его бесконечна, величие необъятно, возвышенность непостижима, мощь неизмерима, мудрость неисследима, благость неподражаема, благодеяния неизреченны. Назову Его Светом - о творении говорю; Словом - говорю о владычестве; назову Умом - говорю о Его мудрости; Огнем - о гневе Его» (Феофил, Иустин, Татиан).

Но это не «Неведомый Бог» гностиков, и нет еще у апологетов пафоса непостижимости, свойственного александрийцам.

В некоторой мере Бог постигается. Ему приличествуют имена Духа и Вечного Ума.

У мужей апостольских учение о Логосе только намечено. - Христос, «наш Бог» и «Сын Божий», есть «Речение (????) Bседержителя и преславного Имени». Он един с Отцом, но и отличен от Него, из Него исшедший, в Нем действующий и в Него возвратившийся Дух Божий. Как Дух Христос предсуществовал Своему явлению на земле или вочеловечению. Изойдя от Бога, как Слово из Молчания, Он стал «Словом и Законом» и «нашим единственным Учителем». Он принял «зрак рабий», чтобы потом, покинув его, воссоединиться с Отцом, думают одни. Во Христе Божество сосуществовало с человечеством, говорят другие.

«Бог наш Иисус Христос по домостроительству Божьему нанесен был Мариею от семени Давида, от Духа Святого; рожден Он был и крестился, дабы страданием воду очистить», - говорит Игнатий Антиохийский, настаивающий на действительности страданий, смерти и воскресения Христовых. Этим отвергается всякий докетизм и обосновано упование на спасение всего, даже плоти, которую Христос вознес с Собой на небо. Плоть же Его, или тело Его, и есть спасенное Им человечество или заступившая место ветхозаветного Израиля Церковь, которая также предсуществовала у Бога, как и Христос, которая создана и явлена во плоти Христовой. Христос не только индивидуум, а и Всеединый Человек. Он - Муж, а Церковь - непорочная его супруга (Климент). Этому не противоречит, что Церковь есть и ныне существующая на земле христианская община, продолжающая ветхозаветную: на земле Церковь раскрывается и становится в грядущее Царство Божие.

Гностическому дуализму противопоставлено оправдание сотворенного мира, который чрез раскаяние становится святым в Церкви (Эрма) . Человеческое тело будет преображено и просветлено. Но оно, верный спутник души, и теперь уже прекрасно. Потому надо его хранить благим и чистым, а не отвергать: оно - храм Духа Святого. И в корне ошибочно противопоставление «радостного язычества» «мрачному аскетизму» христианства. Именно религия позднего язычества и аскетична; христианство же в борьбе с нею и гносисом защищает сотворенный Богом мир, отвергая лишь рабствование ему. И в этом - жизненный смысл начинающей уясняться догмы Боговоплощения.

Первоначально, говорят апологеты, Бог был один. Однако не был Он «алогичным» или «бессловесным», но в Себе самом обладал Своею «словесною мощью». Она была «внутренним Словом Божьим» (????? ??????????), дабы стать и «Словом произнесенным», или «внешним» (????? ??????????).

«Ранее всех созданий породил Бог из Себя самого некую Словесную Силу, которая… называется иногда Мнением (????) Господа, иногда - Мудростью (Sophia), иногда - Ангелом, иногда - Богом, иногда - Господом и Словом; иногда именует она себя самое Архистратигом» (Иустин).

Рожденное «Силою и Волею Отца», «Перворожденное» Слово не перестало быть в Боге, и рождение Его не сделало Отца «бессловесным». Но Слово - и «нечто иное», чем Отец, хотя «не по понятию, а по числу», «другой Бог», пребывающий «во второй земле» и «служитель Отца всяческих» (стр. 17 сл., 21,23,30 сл.).

Чрез Слово Бог сотворил мир и чрез Него же раскрывает Себя миру в творении и в Богопостигающем сознании людей, даже язычников. Жизнь мира и есть раскрытие в нем Бога Отца через Слово, история Богоявления (теофании), как завершающихся Боговоплощением Христофаний, история Божьего домостроительства (икономии - ?????????). Бог породил Сына Своего как начало всего, дабы чрез Него «создать и образовать всяческое». Так от пламени исходит, его не умаляя, другое пламя (стр. 27). Так звучит вовне мысль–слово или луч исторгается от солнца и в него возвращается. Предвечно пребывающий в Боге Разум (Логос) «проистек» из Него, чтобы стать «идеей и энергией» всего и спасти людей, которые согрешили, ослушавшись Его Закона, и в «помрачении души и окаменении сердца» подпали смерти.

Из того, что Логос вочеловечился, следует, что средоточие мира - человек и что ради человека создан и спасен мир (ср. гл. I–II). Этим устраняется языческий безличный натурализм, как и гностическое отрицание плоти во имя ложной духовности. - Христос был не только духовным, но и душевно–плотским человеком и Богом, воплотившимся, как человек Иисус. У апологетов встречаются утверждения, что Логос, как Дух или Сила Божия, соединился с человеком Иисусом во время Его рождения или крещения (так же - Эрма ). Но преобладает мысль, что Логос снизошел на Марию и, сотворив Свою человеческую природу, родился от нее, т. е. воплотился. Иные считали возможным говорить даже о страданиях Бога. Во всяком случае, во Христе признается единство Божества с человечеством, не приводящее, однако, к их отождествлению. А это помогает наметить различие между Логосом и «Святым Духом пророческим». Феофил даже думает, что Бог сочетался с Софией (Духом Святым) и породил от нее Логос (стр. 22 сл.).

Не следует придавать особенное значение формулам апологетов. Надо всегда помнить, что они, во–первых, старались уяснить язычникам христианство в понятиях языческой же философии и что они, во–вторых, в этих же понятиях старались выразить христианскую Истину. Ее же они понимали не как теоретическую только, но как всецелую. Их не занимал сам по себе вопрос о том, является ли рождение Логоса лишь условием творения и фактом Божьего домостроительства или еще (и прежде всего) внутри–Божественным, имманентным Богу фактом. Они не задумывались над тем, насколько точно выражали они тайну Боговоплощения.

Ибо им она не сама по себе была существенна. - Они хотели - в противовес язычеству и гностицизму - обосновать христианское понимание мира как благого, хотя и грешного, творения Божьего, абсолютную ценность человеческой жизни. Они были философами, но философия их была не теоретическим исканием, а осмыслением целостного и религиозного опыта.

Существование и спасение мира осознавались ими как проявление Всеблагости Божьей (Иустин, Татиан, Феофил), которая создала его или из предсуществовавшей материи (Иустин, Татиан), или прямо из небытия (Феофил), людей же предназначила к соединению с Богом, к бессмертию и обожению. Ведь человек создан не смертным (Бог не виновник смерти) и не бессмертным (человек - не Бог), но способным к тому и другому, дабы, если устремится к тому, что ведет к бессмертию, исполняя заповеди Божьи, получить от Бога в награду бессмертие, если же уклонится к делам смерти, Богу не повинуясь, - самому стать виновником своей смерти» (Феофил).

Как и другие дары Божьи - разум, свободу, - бессмертие надо заслужить (Иустин, Татиан), хотя оно и возможно только благодаря Творцу, а после грехопадения - только благодаря Искупителю, Логосу, «вновь рождающемуся в сердцах верующих». По неисследимому чину спасения Логос воплотился, когда люди убедились в своей немощи и в необходимости помощи Божьей (Посл. Диогн.). И Логос Христос, вознесшийся во плоти, спасет, воскресит и тела людские. Мы воскреснем, но не так, как учат стоики, по словам которых чрез определенное время всегда появляются и без нужды погибают одни и те же существа (стр. 19), а однажды (Татиан). «Узришь Бессмертного, если ныне в Него веруешь» (Феофил).

И хотя все это - воля Божия, хотя осуществится замысел Божьего домостроительства, мировое развитие не связано необходимостью или роком, а обусловлено свободной волей человеков и демонов (Иустин). Бог все предвидит, но не предопределяет, награждая и карая человека за свободные его поступки. В свободе - гибель человека, в свободе же и спасение его. От него самого зависит: ждет ли его вечная мука или вечное блаженство. А они воздаются всему человеку, т. е. не только духу его, а и его душе и телу. Ибо для Бога возможно воскресение тела, т. е. воссоединение разъединенных смертью элементов; и оно достойно Его, ибо достойным Его было само создание тела.

Примечания:

Издания апологетов и мужей апостольских, кроме Migne, Funk и 0ttо - Texts and Studies, Contributions to Biblical and Patristic Literature, ed. by J. A. Robinson, Cambridge, 1891 сл. (Aristides - I, 1), Q. Rauachen Florilegium patristicum (lustinus - facs. 2, 1904); Q. Kruger Die Apologien lustinus des Martyrers, 2 ed., Freiburg i. Br., 1896 («Sammlung ausgewahlter Kirchen–und dogmengeschichtlicher Quellenschriften» hqb. v. Dr. G. Kruger); Q. Arсhambault Justin, Dialogue avec Tryphon, texte grec, trad, franc. 2 v. Paris, 1909 («Textes et documents» publies par H. H e m m e r e t P. L e j а у). Особенно существенны тексты: Clemens Rom. 1; 13-20; 37-45; Barnabas 3, 12, 14; 5, 7; II Сlement. 9, 14; I g n a t i i A n t. ad Philad. 9; ad Eph. 18, 8; A r i s t i d e s 1, 2, 6, 16; A t h e n a g о r a s 8; 17-24; 31-37; I u s t i n u s I Apol. 8-13; 32 сл.; 46; 61-63; 66; II Apol. 5-8; 2, 10; 12-19; 23; Dial. 11, 28-31, 43, 48, 51, 56, 60 сл.; 88, 126; Tatianus c. graecus 1, 4, 8, 10, 15-20, 25-28; Theophil. 1, 1, 4; 1, 4, 6, 7; 1, 10; 2, 10, 23; 2, 24, 27; A d. D i о g n. 6 сл.; M i n u с i u s F. 17; H e r m a s Pastor Simil. 9, 16, 5-7; Clemens Alex. Strom. 6, 5.

Эпоха эта характеризуется вообще богословской нечувствительностью. За исключением св. Игнатия писатели этого времени являются мало отвлеченными умами, не богословами и не мистиками. В произведениях этого времени преобладает пастырско-моральный оттенок. Это в большинстве послания увещательного характера. Стоящий несколько особняком по. своим оригинальным эсхаталогическим схемам «Пастырь» Ермы, благодаря своей апокалиптичности, не располагает богословствовать о человеке. Тогда скорее пророчествовали или проповедывали о близости паруссии, чем любомудрствовали. Простота и ясность Евангелия уже отсутствовали у писателей этого времени, но у них не было еще выработано метода и систематичности богословских построений посленикейской эпохи. Их сотериологические воззрения далеко отстают от прозрений ап. Павла и еванг. Иоанна, но не достигли до мистических дерзаний св. Григория Нисского или Максима Исповедника. У них совершенно отсутствует философский синтез, даже в такой элементарной мере, как у Иустина философа и Иринея. Нечего, конечно, и предвосхищать смелых построений Оригена.

Христианская богословская мысль зарождается на пересечении двух линий: еврейской традиции Ветхого Завета и философских наследий древнего мира. В первохристианской литературе были уже затронуты главнейшие вопросы антропологии: душа, образ Божий, сыновство Богу, воскресение и прославление целого человека, т. е. не одной только его душевной субстанции, но и тела.

В области психологии первохристианское сознание идет очень неуверенно, как бы ощупью. Характерным является для этой эпохи так наз. «Письмо к Диогнету». В нем дается нам такое сравнение души в теле с положением христиан в мире: (гл. VI): «Что в теле душа, то в мире христиане. Душа распространена по всем членам тела... Душа, хотя и обитает в теле, но не телесна... Душа, будучи невидима, помещается в видимом теле.. Плоть ненавидит душу и воюет против нее, ничем не будучи обижена, потому что ведь наша душа только запрещает ей предаваться удовольствиям... Душа любит плоть свою и члены, несмотря на то, что они ненавидят ее... Душа заключена б теле, но сама содержит тело... Бессмертная душа обитает в смертном жилище... Душа претерпевает голод и жажду и становится лучше...»317. Вопрос о происхождении души и ее природе в писаниях апостольских мужей не ставится вообще.

Образ Божий. Первый, кто из ранних христианских писателей обращается к этому вопросу, был св. Климент Римский. Он говорит (I ad. Corinth. c. XXXIII, 4-5):

«После всех других, Бог Своими святыми и непорочными руками создал человека, самое превосходнейшее и величайшее по своему уму (существо), как начертание Своего образа; ибо Бог ска-вал: «сотворим человека по образу и подобию нашему»318.

Слова «по Своему уму» встречаются не во всех древнейших редакциях, почему в издании Funk-Bihlmeyer их не находим. Из этого отрывка можно заключить, что для Климента Римского образ Божий в человеке заключается в уме. Он и самое христианство понимает, как «бессмертное ведение»319 и «познание славы имени» Христова»320.

Не выясняя, что есть образ Божий, о нем упоминает и «послание к Диогнету»321.

Идея сыновства, так ясно выраженная в проповеди ап. Павла и ев. Иоанна, значительно потускнела в писаниях мужей апостольских. Так, хотя св. Климент и называет Бога Отцом, но это больше в смысле «Отца, Творца и Зиждителя мира и всех людей», чем в смысле усыновления и единства в полноте таинственного тела Церкви322.

Говорится о христианах, как «сынах Божиих» у псевдо-Варнавы323, но тоже без раскрытия этой идеи.

Несколько больше находим у Игнатия Богоносца. Хотя он и не говорит самого слова «усыновление», «сыновство», однако, он знает, что надо «достичь Бога»324 или «достичь Иисуса Христа»325. Это не только чисто нравственное уподобление, это мистика непосредственного единения с Богом326. Христиане суть по посланию к Траллийцам «ветви Креста»327.

Для св. Игнатия эта мистика богообщения. а следовательно и обожения осуществляется в том, что христианин есть храм Христа. Это совершенная традиция ап. Павла. Надо, чтобы Христос «жил в нас, и чтобы мы были храмы Его, и чтобы Он был в нас, Бог наш»328. Так. обр., христиане становятся «богоносцами»329, и они имеют часть с Богом330. Достигается это стяжанием Святого Духа, «чтобы было единение плотское и духовное»331.

Об этом состоянии духовного совершенства говорит и псевдо-Варнава332. Христиане делаются «духовными», «совершенным храмом Богу». Воплощение Сына Божия понимается им исключительно сотериологически333.

Вообще же мысль ап. Павла о том, что наше тело есть храм Св. Духа повторяется неоднократно в разбираемых памятниках334.

Вера в воскресение и личное бессмертие ясно выражается в памятниках после-апостольского времени. «Дидахи» говорит о бессмертии и бессмертном начале335. Псевдо-Варнава знает воскресение336. Св. Климент ищет доказательств «будущему воскресению» в смене дня и ночи, в произрастании растения из согнившего семени, в восстающем из пепла Фениксе337. О воскресении пишет св. Игнатий Траллийцам338 и Ефесянам, поучая о том, что «евхаристия есть лекарство бессмертия, не только предохраняющее от смерти, но и дарующее вечную жизнь в Иисусе Христе»339.

Прославление тела, высказанное еще ап. Павлом в его проповеди воскресения, затрагивается и в писаниях апостольских мужей.

Св. Климент Римский пишет: «да спасется во Христе целое наше тело»340. Так наз. «второе послание Климента» учит о получении возмездия во плоти341. Эта плоть может получить жизнь к нетление, благодаря соединению с нею Св. Духа». При этом «соединение» означено словом??????????? от глагола?????? - склеиваю, слепляю342.

Эта вера в прославленную плоть имеет в этом памятнике интересную связь с учением о так наз. «предсуществовании Церкви». Из этой екклезиологической темы могут быть сделаны интересные выводы и для учения о человеке. Церковь и Христос представляются, как женщина и мужчина. «Это плоть есть вместообраз духа. Поэтому, никто, кто растлит вместообраз, не причастится подлинного. Если мы говорим, что тело есть Церковь, а дух Христос, то обезчещивающий тело, безчестит Церковь. Таковый не причастник духа, Который есть Христос»343.

Интересное место занимает в этом отношении «Пастырь» Ерма, произведение, как указывалось, скорее профетико-апокалиптическое, чем богословский трактат. В нем, тем не менее, можно найти очень определенное верование в светлое предназначение плоти человека.. Как и разобранные памятники, он учит об обитании Св. Духа в плоти, и всякая плоть, в которой Св. Дух обитает, будет оправдана344. Т. к. «Бог обитал в этой плоти, то, так. обр., прославится Господь, Который в тебе обитает»345. Дух есть источник жизни человека346. И «все семя наше будет обитать с Сыном Божиим»347.

В своей христологии, поскольку она выражена в притче о работнике в винограднике Божием, Ерм соскальзывает в адопционизм, но касательно самой природы человека у него православная концепция более поздних времен. Это позволяет ученым исследователям делать такой вывод: «человеческая природа, которая в своем земном существовании была соединена с Духом, после своего воскресения и вознесения приобщается к тому же Духу. Она входит, так сказать, в Божественную Семью и становится Сыном Божиим»348.

Вообще же надо признать, что у писателей после-апостольского века их общее настроение значительно удалилось от мистических прозрений ап. Павла и еванг. Иоанна. «Мистическое чувство Христа в собственном смысле этого слова не соответствует разумному и строгому стилю этих писателей. И хотя у Игнатия и звучат иногда звуки мистики ап. Павла, но в главном он стоит на другом основании и в других с ним взаимоотношениях»349.

ПРИМЕЧАНИЯ

317 «Patrum. apostel. opera», edit. Gebhargt-Harnack-Zahn, Lipsiae, 1894, pp. 81-82.

318 ibid. p. 18.
319 cap. XXXVI, 2. - p. 20.
320 cap. LIX, 2. - p. 32.
321 cap. X, 2. - Patr. apostol. op. p. 84.
322 Clement, ad Corinth. XIX, 2; XXXV, 3; LXII, 2 - pp. 12/ 19, 34.

323 cap. IV, 9,- p. 49.
324 ad Ephes. XII, 2.-p. 90. ad Magnes. XIV, p.96. ad Rom. I,2.p,100,

325 ad Rom. V, 3.- p. 102.
326 Gross «La divinisation du chretien d"apres les peres grecs», p. 124.

327 cap. XI, 2.- p. 99.
328 ad Ephes. XV, 3.- p. 91; ad Philadel. VII, 2.- p. 105.

329 ad Ephes. IX, 2.- p. 89.
330 ad Policarp. VI, 1.- p. 112.
331 ad Magnes. XIII. 2.- p. 96.
332 cap. IV, 11.- p. 49.
333 cap. V, 10.- p. 51.
334 2 Clemant. IX, 3.- p. 39; ps.- Barnabae VI, 1.- p. 53; XVI.- p. 64; Ignat. ad Ephes. XV, 3.- p. 91; ad Philadelph. VII, 2.- p. 105.

335 cap. X, 2; IV, 8.
336 cap. XXI, l.- p. 67.
337 cap. XXIV - XXV.- pp. 14-15.

338 inscript.- p. 97.
339 Ephes. XX, 2. - p. 92.
340 cap. XXXVIII, 1.- p. 21.
341 2 Clement. IX, 5.- p. 39.
342 cap. XIV, 5.-" p. 42.
343 cap. XIV, 3-4.- p. 42.
344 Simil. V, 6, 7; 7, 1.- p. 176.
345 Mand. III, 1.- p 148.
346 Similit. V, 7, 2.- p. 176.
347 Similit. IX, 24, 4.- p. 208.
348 Gross, op. cit. p. 127.
349 W. Bousset, «Kyrios Christos», Gottingen, 1921, S. 219.

Манихейство

Манихейство относится к еретическим учениям близким к гностицизму. Его основателем был персидский мыслитель Мани (лат. Манихеус), который жил примерно в 216- 270 гг. и происходил из царского рода. В Индии его считали автором новой религии.

В манихействе зороастрийский дуализм был доведен до классического вида. Свет и тьма суть двойное начало одновременно божественного и дьявольского происхождения, между ними происходит постоянная борьба. Человеческая душа также понимается дуалистически, одна ее часть произошла из света, другая - из тьмы. Там, где есть красота, душа побеждает материю, и, наоборот, в безобразном одерживает верх материя.

Манихейство указывает и путь преодоления зла. Человек может быть спасен, но для этого необходимо, чтобы он отдался наистрожайшему аскетизму, напоминающему буддийский. "Ведающему" человеку предписаны многие строжайшие запреты (запрет употреблять мясо, запрет сексуальных удовольствий, занятий обычным физическим трудом), в то же время лишь "слушающему" (послушнику) эти запреты смягчены, что напоминает буддийское деление на монахов и светских последователей.

От учения христианской церкви манихейство основательно отличается отбрасыванием Ветхого завета, дуалистическим учением о двух царствах и особой идеей искупления, которая предписывает человеку, согласно указанию Иисуса, самому реализовать свое искупление. Манихейское учение распространилось прежде всего на Востоке, в Южной Европе и Северной Африке, где оно образовало самостоятельную религиозную общину и одно время было опасным для христианства. Манихейские общины удерживались почти в течение всего средневековья.

В сочинениях апостольких отцов, тесно связанных с кругом представлений Нового Завета, были лишь приблизительно намечены основные пункты будущего теоретизирования. Апологетика сделала первые шаги к построению христианской теории.

Апостольские мужи (апостольские отцы) - современники и сотрудники апостолов, непосредственные их ученики. Сочинения апостольских мужей показывают отношение раннехристианской церкови к иудаизму и язычеству, содержат сведения о богослужениях и таинствах древней церкви, а также о жизни христианской общины того времени.

Труды мужей апостольских были составлены на греческом языке, а затем переведены на сирский, коптский, эфиопский, армянский и русский. К числу апостольских мужей относят: Св. апостола Варнаву; Св. Климента Римского; Св. Игнатия Богоносца; Поликарпа Смирнского; Папия Иерапольского. Также к трудам апостольских мужей относятся анонимные сочинения «Дидахе» и «Пастырь Гермы».

Дошедшие до нас отрывки из сочинения Папия, ученика ап. Иоанна, несомненно подлинны; сочинения же остальных критика подвергает большему или меньшему сомнению. Послание Варнавы некоторые приписывают другому автору; из сочинений Климента Римского признают подлинным только его первое послание к коринфянам. Сочинение Гермы «Пастырь» приписывают не тому автору, о котором говорит ап. Павел (Рим 16:14). Оспаривают также послание Поликарпа Смирнского к финикийцам и послания Игнатия Антиохийского. Напротив, некоторые из патрологов защищают их подлинность. Как бы то ни было, во всяком случае сочинения эти имеют большую важность для древнейшей истории христианства.

Деятельность раннехристианских апологетов отчасти уже была подготовлена эллинистическим иудаизмом (Филон Александрийский "Апология в защиту иудеев", Иосиф Флавий "О древности иудейского народа, против Апиона"). Апологетическая тематика присутствует в Новом 3авете (см., например, Деян. 14.15-17; 17.22-31; Рим. 1.18-32) и в творениях мужей апостольских.

Задача апологетики состояла в том, чтобы продемонстрировать языческому миру приемлемость христианства с самых разных сторон - гражданской, философско-богословской, религиозной, культурной и т. д. Апологеты стремились защитить христианскую веру от нападок со стороны нехристианских мыслителей, часто используя при этом рациональную аргументацию и обращаясь к философской терминологии. Они обращаются со своими трактатами к правителям и слоям образованных людей, которых они призывают защищать преимущества христианского учения.

Апологеты по-разному относились к античному наследию. Грекоязычный апологет Св. Юстин (родом из Сирии, ок. 100 - ок. 164) почитал античную философию, особенно Платона. При этом он доказывал, что свои лучшие идеи (космогонию, учение о свободе воли) Платон, будучи в Египте, заимствовал из учения Моисея, и таким образом, Платон оказывается в какой-то мере христианским мыслителем. Ученик Св. Юстина Татиан (родом из Месопотамии, ок. 120 г.), напротив, отвергал греческую философию, пользуюсь зачастую не содержательными аргументами, а осуждением "безнравственного" поведения греческих философов.

Апологеты на основе Евангелия пытались решить философские вопросы. Они были первыми христианскими философами, которые хотели приспособить греческое философское учение к потребностям собственных концепций. Их деятельность приходится на II столетие, называемое столетием апологетов - единственно правоверных философов. Интересы апологетов были разные: одни работали в теории становления христианской науки, другие осуществляли практическую деятельность (как пропагандисты). Одни полемизировали с язычниками, другие - с еретиками. Одни были приверженцами эллинистической духовной культуры, другие - ее противниками, Некоторые предавались метафизическим спекуляциям, другие опирались на трезвые суждения здравого смысла.

Прежде всего, апологетика старалась опровергнуть возводимую на христиан клевету и дать ответ тем, кто обвинял Церковь в том, что она является угрозой государству. Подчеркивая высокие нравственные качества своих единоверцев, они заверяли, что их вера способствует спокойствию и благополучию как императора и государства, так и общества в целом. Во-вторых, раннехристианская апологетика раскрывала абсурдность и безнравственность язычества, его мифологии и божеств и утверждала, что христианство обладает единственно верным учением о Боге и мире. Она не просто опровергала аргументы философов, но показывала, что сама их философия, имея единственным обоснованием человеческий разум, не может достичь истины. Отмечая параллели между языческой философией и христианской мыслью, многие раннехристианские апологеты в то же время представляли философию как предшественницу христианства, а христианство - как откровение того, что философия лишь предчувствовала. Кроме того, они опровергали обвинения в чудовищных преступлениях (атеизм, каннибализм, эдиповы кровосмешения и проч.), возводимых на христиан, доказывая их невозможность и абсурдность. Наконец, они раскрывали перед языческим миром христианское понимание Священного Писания, при этом отмежевываясь от "ветхого Израиля" - иудейства.

Наиболее древними из греческих апологетов считаются Кодрат и Аристид, которые обратились с апологиями в защиту христианской веры к императору Адриану (117-138) (Euseb. Hist. eccl. IV 3). Ок. 140 г. был записан "Диспут Ясона с Паписком о Христе", автором которого считают Аристона из Пеллы. Это произведение, фрагменты которого сохранились в апологии Оригена "Против Цельса", является наиболее ранним из дошедших до настоящего времени сочинений, целиком посвященных антииудейской полемике. Самый известный из греческих раннехристианских апологетов II в.- мч. Юстин Философ. У Евсевия (Hist. eccl. IV 26.1; 27.1) имеется свидетельство о свт. Аполлинарии, еп. Иерапольском, обратившемся с речью к императору Марку Аврелию. Ученик мч. Юстина Татиан (ок. 120-185) написал "Речь к эллинам" (после 165), в которой подверг критике всю языческую культуру. Проблема взаимоотношений Церкви и государства на примере связи судеб Римской империи с христианством была развита св. Мелитоном, еп. Сардским, в "Апологии" (другое название - "Книжка к Антонину", ок. 170, сохранилась только в отрывках), адресованной Марку Аврелию. Современником Татиана и Мелитона был Афинагор, христианский философ из Афин. Ему принадлежит "Прошение о христианах" (ок. 177), направленное императорам Коммоду и Марку Аврелию, в котором он стремился доказать, что преследование христиан неразумно. В правление имп. Коммода (180-192) св. Аполлоний Эфесский произнес апологетическую речь, сохранившуюся в мученических актах.

Среди раннехристианских апологетов были и такие, которые адресовали свои произведения частным лицам. Из них прежде всего следует упомянуть последнего из греческих апологетов II в. св. Феофила Антиохийского, автора 3 книг "К Автолику" (ок. 182), написанных для образованного и влиятельного язычника, имеющего предубеждения против христианства. Анонимное "Послание к Диогнету" (ок. 200) представляет собой апологию, составленную в форме письма для знатного язычника, желающего познакомиться с христианской религией.

В III в. апологии пишут Климент Александрийский и Ориген. В отличие от предыдущих апологий "Протрентик" ("Увещание к эллинам", нач. III в.) Климента Александрийского создан уже не столько для защиты христианства от нападок и преследований, сколько ради привлечения язычников к истинной вере. К жанру "Протрентика" близко и сохранившееся на сирийском языке "Слово к Антонину" Псевдо-Мелитона (нач. III в.). Самым значительным произведением раннехристианской греческой апологетики является сочинение Оригена "Против Цельса" (сер. III в.).

А. Первыми христианскими писателями после св. Апостолов являются Мужи Апостольские, то есть непосредственные ученики и преемники Апостолов. В таком смысле употреблял термин «Муж Апостольский» ещё Тертуллиан в своём сочинении «О прескрипциях против еретиков» (Tertull. De praescript. haer. // PL. T. 1. Col. 44C; еблять в более широком значении - в применении вообще к древним писателям I-III в. или лицам, признанным достойными свидетелями апостольского Предания. В современных изданиях под заглавием Patres apostolici соединяются, по примеру старых изданий Котелье (J.-B. Cotelier) и Иттига (Т. Ittig), сочинения св. Климента Римского, [«Послание»] Варнавы, свв. муч. Игнатия, Поликарпа, [«Пастырь»] Ерма, с фрагментами

быть оправдано только с практической точки зрения, поскольку оно обнимает все сочинения, относящиеся к ближайшему послеапостольскому времени.

В собственном смысле слова Мужами Апостольскими можно назвать только свв. Климента, Игнатия и Поликарпа, ибо они, действительно, общались с Апостолами и были их преемниками по управлению Церковью. То, что Поликарп [Смирнский] был учеником св. ап. Иоанна Богослова определённо говорит св. Ириней {Iren. Adv. haer. Ill, 4//PG. T. 7. Col. 851В; p. п.: С. 224), а то, что свв. Климент (ibid. Ill, 3 // Col. 849В) и Игнатий были современниками Апостолов подтверждается церковным Преданием (впрочем, довольно поздним) и заверяется ранней датой их смерти. Напротив, для других авторов близость их с Апостолами является спорной (Ерм по свидетельству так называемого Мура-ториева фрагмента 85 написал свой «Пастырь» при Пие, папе Римском, следовательно, в середине П века). Не были они также и непосредственными преемниками Апостолов и в иерархическом служении: они большею частью даже вовсе не принадлежали к иерархии (Ерм), но были харизматиками.

Древние христиане с большим уважением относились к творениям Мужей Апостольских и другим древним сочинениям: их обыкновенно сохраняли в одном кодексе с книгами Священного Писания: так оба Послания св. Климента сохранились в древнейшем Александрийском кодексе (V в.), а «Послание Варнавы» и «Пастырь Ерма» - в Синайском кодексе (IV в.). Творения эти цитировали в качестве Священного Писания (ср.: «Пастырь Ерма» у св.Иринея-Iren. Adv. haer. IV, 20,2 // PG. T. 7. Col. 1032C; p. п.: C. 269) и читали за Богослужением (Euseb. Hist. eccl. Ill, 3, 6 // PG.T. 20. Col. 217B;p.п.: C. 96; Hieron. Devir. illustr., 10//PL.T. 23. Col. 625; p. n.: C. 271). Только в IV в. эти Послания были окончательно исключены из числа канони

Б. ОТЛИЧИТЕЛЬНЫЕ СВОЙСТВА

ТВОРЕНИЙ МУЖЕЙ АПОСТОЛЬСКИХ

Условия, при которых возникли творения Мужей Апостольских, были, по существу, теми же, что и при Апостолах. По-прежнему миссия и упорядочение церковных отношений составляло насущную потребность времени, по-прежнему верующее сознание волновали вопросы, выдвинутые еретиками апостольского времени. Поэтому писания Мужей Апостольских во многом напоминают Писания Апостолов. Все они написаны в эпистолярной форме «по образцу» апостольских Посланий, с обычными надписаниями и приветствиями. Все они изложены простым безыскусным языком, как и Послания Апостолов.

При этом нельзя не заметить, что и по содержанию они стоят под сильным влиянием апостольских Посланий,- так 1-е Послание св. Климента к Коринфянам отражает собою 1-е Послание Коринфянам св. ап. Павла и Послание к Евреям; Послание св. Поликарпа [к Филиппийцам] почти всё состоит из набора цитат из разных апостольских Посланий (1 Пет., 1 Ин. и др.). Кроме того, Мужи Апостольские постоянно черпают, как сами они говорят о том, из устного апостольского Предания. Это и понятно: они их ученики.

Наконец, и по общему нравственно-практическому характеру своих творений Мужи Апостольские приближаются к новозаветной письменности. Все сочинения их (как и Писания Апостолов) - [внешне] - произведения обстоятельств и написаны по случайным поводам - для устранения церковных нестроений и утверждения христиан в вере. Все они поэтому представляют почти сплошь одни увещания. Но при всём сходстве Посланий Мужей Апостольских с Посланиями новозаветными, они всё же имеют и свои отличия.

*Мужи Апостольские уступают Апостолам по глубине проникновения в истины христианства; их собственные мысли, которые они примешивают к передаче апостольского Предания, поражают своей наивностью и незрелостью. Так, св. Климент Римский серьёзно пересказывает басню о [птице] Фениксе, как доказательство Воскресения 86 , приводит из Священного Писания не существующие в нём изречения. Уступая Апостолам в глубине понимания христианства, Мужи Апостольские стоят ниже и следовавших за ними писателей по силе богословской рефлексии: научной обработки богословия у них нет и следа, рациональных доказательств они не приводят, плана и системы в своих писаниях не наблюдают и выступают просто как авторитетные свидетели апостольского учения. Таким образом, писания Мужей Апостольских отличаются простотой и безыскус-

ностью не только по форме, языку, содержанию, но и по построению (отсутствие системы и рациональных доказательств).

В. ВАЖНОСТЬ ТВОРЕНИЙ

При всей простоте и незамысловатости своих творений Мужи Апостольские имеют для нас особенный авторитет: их значение заключается в их древности и связи с Апостолами. Они - свидетели апостольского Предания. С другой стороны, для исторической науки их сочинения - источник для ознакомления с жизнью Церкви первохристианской эпохи и, в частности, церковной организацией и учением (история канона, символ и пр.).

От века Мужей Апостольских до нас сохранилось весьма мало сочинений. Объясняется это, прежде всего, тем, что древние христиане всецело жили в атмосфере апостольского Предания; они ещё видели и слушали самих Апостолов, имели их Писания и потому собственно прямой потребности в [другой церковной] литературе не имели. Устная проповедь предстоятелей Церкви и харизматиков доставляла им всю необходимую духовную пищу. Поэтому Мужи Апостольские писали редко, только по требованию особых обстоятельств (каковых было в общем немного, ибо христиане в то время ещё не вступали ни в резкие столкновения с язычеством, ни в догматические споры с еретиками), а если и писали, то считали лишним предлагать полное учение даже по спорному пункту, делая лишь более или менее существенные намёки, причём просили самих верующих вспомнить слышанную ими от Апостолов проповедь истины; они как бы затруднялись выступать со своими писаниями после Апостолов и перед учениками Апостолов (Ign. Ер. ad Eph., 12 // PG. Т. 5. Col. 656А; р. п.: С. 313). Другой причиной скудости послеапостольской литературы была малообразованность древних христиан. Христианство распространялось преимущественно среди низших классов общества, среди бедноты, лишённой средств к образованию. Понятно отсюда, что у [ранних] христиан и не могло возникнуть потребности к литературному выра-